Одним из таких профилей стал коллективный контроль за соблюдением лев человека в местах принудительного содержания или, проще болтая, в СИЗО, колониях, тюрьмах, отделах полиции и т.д. Прежде этой темой в Совете занималась наша всеобщая любимица, Людмила Михайловна Алексеева, «бабушка российского правозащитного движения». Однако в тот момент она, увы, вышла из СПЧ в знак протеста против попыток пропихнуть в него одного регионального госслужащего. Спустя два с половиной года она вернулась в Совет на надеющееся ей пункт длиннейшего престижа, однако к тому моменту тюремной темой уже вплотную занимался Андрей Бабушкин в качестве главы беспрерывной комиссии СПЧ по содействию коллективным заметливым комиссиям(ОНК). «Вот и важнецки, — взговорила Людмила Михайловна. — Не те мои годы, чтобы по каталажкам ходить. Андрюша справится». Настолько Бабушкин опамятовался на смену нашей боготворимой «бабушке».

Должен сознаться, что по итогам электронного голосования первое пункт в «тюремной» номинации занял вовсе не Андрей: ему досталось всего второе пункт. И если бы не решение Путина включить в состав Совета всех, кто ввалился в первые тройки по всякой номинации, не видать бы нам Бабушкина в том составе СПЧ. И это — не в обиду иным членам Совета — была бы огромная утрата. По своей активности, продуктивности, вовлеченности в работу он сразу вырвался в лидеры, впопад, в отличие от того, кто занял на выборах в его номинации первое пункт: его мы видали почитай недюжинно на встречах с президентом.

О правозащитнике Бабушкине можно говорить нескончаемо, будто нескончаема казалась его работоспособность. По ночам он принимал в созданном им Комитете за партикулярные лева посетителей, спешивших к нему из самых разных мест со своими бедами: «сына ни за что посадили», «пособие по утрате кормильца отнекиваются выплачивать», «полиция отнекивается возбуждать девало об убийстве» и т.д. И всякого он норовил не всего подбодрить, утешить, однако и помочь ему отвечающим посланием на бланке Комитета и с подписью «член Совета при Президенте Российской Федерации» в адрес того или другого должностного рыла. И надобно сказать, что на нашу бюрократическую машину таковские послания действуют. Истина, реакция бывает неодинаковой. Однако если бы этих бабушкинских ходатайств не было, то и реакции бы не было. Никакой.

А в дневное времена, вряд отоспавшись после ночного приема народонаселения, Андрей устремлялся в те самые казенные заросли, где решались судьбы людей: выступал на судебных процессах в качестве коллективного адвоката, участвовал в рабочих совещаниях, обивал пороги начальственных кабинетов. И век находил времена для того, чтобы будто бы заодно посетить близлежащий отдел полиции, проверить журнал доставленных, проверить обстановка содержания задержанных, узнать, кормили ли их, предоставили ли постельные принадлежности, дали ли позвонить кровным.

Однажды, выходя из Кремля вкупе с группой членов Совета после ежегодной встречи с главой царства, я предложил: «Вручайте забежим ко мне в кабинет и за чашкой чая обсудим итоги». Все согласились, а Андрей осведомился: «А не хотите по стезе забежать проверить отдел полиции «Китай-город»?Это же абсолютно возле!Нет?Ну тогда я к вам присоединюсь чуть позже».

В этом был весь Бабушкин. Наши судьбы переплелись в 2012 году и теперь — в 2022-м — расплелись. Однако осталась память, осталась незавершенной правозащитная миссия, остался его девиз: «Или диалог, или некролог».