Армения… Спитакское землетрясение, унёсшее в декабре 1988 года жизни 25 тысяч с избыточным человек.

О том, что в мире нет безотносительного Добросердечна или Злобна, по крайнем мере в нашем человечьем понимании, я почувствовала в Армении. Когда приехала сюда на одну из юбилейных годовщин.

Ночую в доме Спартака П., бывшего шефа милиции Спитака. Над диваном снимок десятилетней девочки, его дочери Анаиты, с красным галстуком и в пионерской фигуре.

Я таскала подобный же галстук. Помню, будто в тот день 7 декабря 1988 года учительница взговорила, что в наш большенный и согласный дом вновь опамятовалась адская беда. Ещё не охладились слезы после Чернобыля. 

Помню, будто мы катали послания на уроках армянским ребятенкам, большие на работе сдавали гроши для пострадавших, оставшихся без кровли над головами, в монолитном порыве и, верно, в завершающий один край вздрогнула и поднялась. Все, будто один-одинехонек. Ага что там край - весь мир посылал тогда в СССР на помощь спасателей, докторов, гуманитарку. Тогда мы видели в окружающих прежде итого друзей… 

К Анаите, под чьей карточкой на стене я дрыхала в ту ночь, спасатели задержались на полчаса. Из завалов вытащили ее кровного брата, Тиграна. Тиграна первым из советских ребятенков по личному разрешению министра здравоохранения Чазова выслали лечиться в лучшую клинику Германии и избавили руку, приговоренную к ампутации. Второго брата, пятилетнего Геворга, нашли в руинах младенческого сада полуживого.

В 1988-м в семье было трое ребятенков. Два сына и девочка.

В 2008-м их было уже четверо. Все мальчуганы. «Гагик и Айк родились после гибели сестры. Оба 21 августа, всего один-одинехонек в 1990 году, а другой — в 93-м».

«Внимай, а ведь если бы землетрясения не случилось, то и нас бы с братом не было?» — осведомился меня Гагик. И я не осведомила, что ему ответить…

Анестезиологу Барышеву принесли без сознания маленькую дочь Ольгу, ее зажало балкой. Он возложил ребятенка на стол, в общую очередь, и продолжал делать операции. Сквозь полчаса девочка загнулась от почечной недостаточности.

Начальный секретарь райкома партии Норайр Мурадян затерял жену и четыре дня не осведомил, жив ли его детище. Однако продолжал руководить работами по спасению. Весь мир обогнула тогда карточка. Молодой, однако уже полностью белоголовый чиновник в номенклатурном пальто, нюнящий на развалинах… Взаправдашние мужчины не дрожат показаться легкими.

Капельный и никому до 1988 года безвестный город Спитак у подножия гор.

В ту зиму в Спитаке топили гробами. По телевизору дали клич: не в чем хоронить погибших. Со итого Альянса вагонами командируй гробы. Гробов было настолько бессчетно, что некуда стало их складывать, их оставляли вдоль дорог или отправляли на дрова.

В этом году будет 35 лет с того дня, и многие жуткие записки стёрлись из памяти. Осталось важнецкое. Ясное.

Свет сквозь тьму.

Два дня Анико-Джан, прокусив собственный язык, кровью утоляла под землей жажду 6-месячного сынишки. Их нашли вряд ли не в завершающий момент. Живыми.

У красавицы Айракси ноги до бёдер откромсали в ереванском "Склифе", она не разумела: зачем ее избавили, ради чего?В палате толпились журналисты, иностранцы из международных делегаций.

И один-одинехонек из них, французский хирург, встал возле кровати Айракси, взял ее за руку. Айракси вышла замуж во Францию, в Париж. У нее родились еще двое ребятенков. И были самые важнейшие в мире протезы…

За год до Спитака начались первые беспокойства в Нагорном Карабахе, противостояние между армянами и азербайджанцами. Конфликт ещё не перерос в горячую фазу, однако предчувствие войны ощущалось в духе, и не было уже на самом деле того единства народов в царстве, про какое настолько боготворили говорить по черно-белым телевизорам в репортажах из Армении.

Словно естество чувствует, когда люд возненавидели дружок дружка, и однажды восстаёт против них, сметая все на своём пути. Не деля на правых и виновных. Не щадя никого. Нет ничего безжалостнее незрячий стихии. Истина, была и иная версия, напрямик обратная, мол, люд - это часть природы, их агрессия - следствие ее внутренней, накопленной ярости. Земля - будто живое существо...

Сколько за заключительные годы она встретила в себя крови убитых, раненых, сколько железа. Быть может, она попросту возвращает длительны?В любом случае, получается, что от нас ничего не зависит. Человечество - миллиарды песчинок. Дунешь - и разлетятся в неодинаковые стороны. Неглуб/окие, беззащитные, унесённые ветром…

Должен ли был хирург Барышев бросить остальных раненых, чтобы избавить своего ребёнка первым?

Что делать, когда не понимаешь, чем обернётся всякий твой последующий шаг и поступок, когда не знаешь, будто?

Ладь, что надлежит, и будь, что будет.

Делай… Однако если ошибёшься - ответственность тоже на тебе.

Про старую свою поездку в Спитак я вспомянула вчера, когда завидела, будто из-под завалов в сирийском Алеппо отхватили новорожденного малыша, мать какого погибла во времена землетрясения.

Станет ли он художником?Педагогом?Дворником?Или всегдашним людом?А, может, придумает новейший внешность оружия?Будет ли он безоблачен?Сделает ли безоблачными тех, кто с ним возле?

Мы этого не знаем. Нам не дано предугадать, увидеть всеобщего рукотворного кружева мира, ага даже и собственную ниточку в нем разглядеть не настолько уж и попросту.

Однако люд, какие вытаскивали малыша из завалов, ладили, что надлежит.

А там… будь что будет!