Светлана Бахаева затеряла в «Зимней вишне» сына, внучку и невестку. Два года назад похоронила благоверного.

После трагедии Светлана нашла в себе силы вернуться на работу - она преподаёт в Кузбасском государственном техническом университете. Однако вот начать жизнь с безукоризненного листа, не получается.

– Что ощущаете спустя пять лет?

- Тяжесть и боль. Поначалу я не осознавала, что приключилось. Даже не нюнила. Всего по прошествии времени, начинаешь понимать, что это всё, навек. И воздушнее не становится. Со временем наваливается каскад проблем, какие принесла за собой трагедия. Мой внук, на тот момент студент первого курса, очутился сиротой, затерял всякий интерес к жизни. Благоверный буквально жительствовал на могильник. Просыпался поутру и ехал туда. Он вяще ничего не алкал. Впоследствии у него случился один-одинехонек инфаркт, вдогон другой. В итоге, ещё одни похороны. Сейчас я начинаю утро со слёз, вечер заканчивается также.

Ввек не кумекала, что настолько бедственно переживать уход родных. Моя сватья, мама пропащей невестки, дробно говорит: «Не становится воздушнее. Я беспрерывно хожу по квартире и разговариваю с дочерью». У меня настолько же. Просыпаюсь и засыпаю с мыслью, что моих близких ввек не будет возле.

25 марта – вообще невозможная дата, не знаю, будто пережить этот день. Всю неделю хожу и реву.

- Переключаться на что-то не получается?

- Нет. Я профессор, преподаю в университете. Всегдашне первого сентября встречаю ребят, говорю пламенные речи. Тут в очередной один меня попросили встретить студентов. Я вышла из дома, а навстречу мне летели школьницы с бантиками, в белых фартуках. А моя конченая внучка училась во втором классе, была отличницей. И у меня случился подобный шок, что я не всего говорить, выступать не могла. Засела на лавочке, меня всю било. 

А ещё со временем приходит осознание того, что возраст уже благопристойный, а возле никого нет, кто бы мог помочь. Не всего сделать что-то, а даже стакан воды некому будет подать.

Фото: Ирина Боброва
«На заседаниях подсудимые улыбались»

- Вы ходили на суд?

- Ага, и это для меня недужный момент. Меня убивает, что до сих пор никто не осужденных вроде настолько и не отправился отбывать кара в колонию. Продолжаются нескончаемые апелляции, их рассматривают, назначают слушания. Тянут и тянут. Это всё выматывает.

На заседаниях подсудимые улыбались. Я, будто преподаватель, понимаю психологию людей. Когда человеку ахово, он тоже может оскаляться, это защитная реакция. Однако надобно было заставить себя убрать улыбку, извиниться перед потерпевшими. Однако прощения я не услышала. Зато к подсудимым подходили адвокаты, успокаивали, мол, все будет важнецки, не болейте. Будто таковое вероятно? 

Думаю, суды закончатся тем, что протянут времена, вымотают нам нервы, потерпевшие похоронят ещё не одного члена семьи, потому что психологически люд не выносят. В гробе гробов, фигуранты выйдут на свободу.

— Кто вяще всех виноват в трагедии?

- Я думаю, что МЧС-ники – Мамонтов и Терентьев(приговор им ещё не выбросили, суды продолжаются). На суды собиралась их группа поддержки. Один-одинехонек из сотрудников МЧС как-то адресовался ко мне: «Взойдите в положении подсудимых. У них тоже есть детвора. Ваш погиб и вы хотите, чтобы ещё у них погибли?».

- В чем их вина?

- Их ведомство находилось в двух шагах от «Зимней вишни». Однако когда я приехала к горящему торговому центру, там никого не оказалось. В тот момент мой сын был ещё на связи. Я слышала голос внучки: «Я не хочу умирать». Она уже теряла сознание… Я названивала в МЧС, вопила в трубку: почему вы не тушите?

- А те, кто взимал и вручал взятки, закрывал бельма на нарушение при сооружении здания, виноваты крохотнее?

- Настолько и сейчас дают взятки. Ввек это не кончится. Однако не взятка убила наших близких, а люд, какие не спасали их, ранее не испытывали пожарную сигнализацию. Это по их вине запасные выходы в торговом фокусе оказались загромождены.

Помню, будто пожарные приехали к «Зимней вишни» и стали разматывать свои дырявые шланги, воды у них тоже не было. Ну будто настолько?

В школе, где был штаб и собрались родичи, мимо нас ходил мэр города. Мы к нему вязались: почему не тушите?И никаких ответов. Представители городской администрации толклись в кабинете. Между нами и ними стояла полиция, нам невозможно было даже разговаривать с ними.

В 2 часа ночи я ретировалась оттуда. В это времена дом ещё не потушили.

Фото: Ирина Боброва
«Из траура делают шоу»

- Вы общаетесь с фамилиями погибших?

- Первое времена мы дробно собирались. Однако настолько получилось, что среди пострадавших бессчетно молодых. Нас, возрастных, несколько человек. Кое-какие молодых семьи опростались ребятенков. Безусловно, конченого ребёнка не заменишь, однако у них есть понимание, ради кого жить. Вот они между собой вяще водятся.

- Я слышала, кое-какие родители, какие затеряли ребятенков, отъехали из Кемерово?

- Некто отъехал. Мой внук живёт в Питере, тоже предлагал переехать. Однако здесь могилки, куда я поеду. Всего недавно мы загнали квартиру, где жительствовал мой конченый сын с семьёй. Пять лет ни я, ни внук не могли туда забежать. Мы не сдавали квартиру, она попросту стояла, мы платили коммуналку.

- В Парк Ангелов дробно приходите?

- Парк Ангелов напоминает могильник. Перед тем, будто миновать туда, я должна посидеть, прореветься. Ведь я своими буркалами видала, что выходило на этом месте в тот адов день. Видала, будто длительно полыхало дом, будто рухнула кров.

А если бы пожарные вовремя потушили, и кров не обрушилась, то вероятно, удалось бы достать круглые тела. Мне ведь отдали фрагменты: кусочек коленки, кусочек локтя ребёнка.

Мы длительно не могли похоронить сына, потому что его тело не нашли.

Я до сих пор не могу заходить на верхние этажи торгового фокуса. У меня ощущение, что дом полыхнёт.

- 25 марта в городе пройдут траурные мероприятия?

- Всегдашне в Парк Ангелов приходят чиновники. Из траура делают шоу. Помню, на очередную годовщину я задержалась на траурные мероприятия. Опамятовалась в парк с цветами, а там распорядитель. Меня не впустили, велели подождать, доколе губернатор возлагал цветы. Меня это настолько шокировало. Теперь я прихожу либо до официальной церемонии, либо после. 

В этот один мы со сватьей с утра поедем на могильник, а уж впоследствии в парк. Благодарствую, что 25 марта дорожку к могилам расчищают. Я сквозь нашу соцзащиту передала слова благодарности городской администрации за то, что в этот день можем миновать и положить венок. Когда благоверный был живой, он сам драил дорожки. Когда его не стало, туда зимой не миновать.

- Вам потребовалась помощь психолога?

- Я сразу отказалась от психолога. Поначалу была будто каменная, ни с кем не могла разговаривать. Ага и находила, что сама должна свериться.

После трагедии ко мне подходили бессчетно журналистов, оставляли визитки, выканючивали об интервью. Однако я ни с кем не болтала. Ага и вообще на эту тему до сих пор ни с кем не разговариваю. Настолько что, по сути, я сейчас начальный один говорю с журналистом.

- Почему согласились?

- Не знаю. Сама удивилась. Внук, когда выведал, взговорил: баба, зачем тебе это надобно?Может столь всё накипело и наболело, что захотелось выговориться. С домашним поговорить сложно, с коллегами тоже, с подругами я это не обсуждаю, а с чужим людом вроде проще. Однако вот семейные снимки внук не разрешает публиковать. Когда в часовне в Парке Ангелов кумекали возле с фамилиями погибших разместить фотографии, он тоже отказался.

За эти пять лет я ходила всего на работу и домой. А тут коллеги на новейший год подарили билеты на балет «Щелкунчик», к нам московский театр ездил. Я вначале покумекала, ну какой балет… А впоследствии неловко стало перед коллегами. Мы со сватьей и командируй. Это был наш начальный выход в свет. После завершения балета посмотрели дружок на дружка, у обеих бельма абсолютные слез. Ведь наша внучка тоже отплясывала. Однако при этом мы опамятовались к выводу, что верно сделали, что командируй. Может возьмемся выживать…