9 апреля самолет Москва - Орск был забит под завязку. Кто все эти люд?

«Мам, я на пару дней, с волонтерами, сниму картинку и вернусь, — доносила о мишени визита моя соседка. – Мы арендовали квартиру, вселимся вкупе, не волнуйся».

Из тары-бары-раста-бара других пассажиров стало удобопонятно, в город летели блогеры, волонтеры, журналисты. 

Аэропорт Орска на реконструкции. Обновляют фасады здания. Пассажиры идут пехом по лётному полю. У выхода толпятся таксисты.

– До фокуса 1500 рублей, - называют цену. - Коллективный транспорт сюда не ходит, вызывать по приложению нет резона, длительно будут ехать.

По стезе из аэропорта в Орск ничего не напоминает о случившемся. Степь, ага степь миром.

- Сейчас Урал переедем, посмотрите, будто он разошёлся, а был небольшой речушкой, - притормаживает водитель.

На начальный взор тоже ничего необычного. Урал и Урал.

Мчим в город. Здесь тоже нет видимых отпечатков от подтопления. На улицах пробки, люд спешат по своим делам, жизнь кипит.

— Затронут микрорайон Ветхий город, однако туда вы не доедете: стези перекрыты, таксисты ни за какие гроши не сунутся, - предупреждает дядька.

Сотрудники гостиницы тоже не в курсе, будто попасть в затопленную часть города.

Созваниваюсь с волонтерами. Те указывают адрес: «Всего в объезд придется ехать, это часа два».

У меня нет двух часов. Скоро стемнеет. И я еду к залитой площади Гагарина, где введена композиция «Я люблю Орск».

Подъезд к площади перекрыт. Спускаюсь по мосту, а тут, мама кровная: МЧС, скорые, толпы людей, волонтеры с резиновыми ладьями.

Подхожу к парням в рыбацких комбинезонах.

— Отвозим воду людам, какие отказались эвакуироваться, сидят на верхних этажах, ждут у моря погоды, - говорит молодой человек. – Ещё в затопленную больницу поедем, они попросили оборудование перебросить оттуда.

Взять меня с собой отказались: «Не поместитесь. Ладья двухместная, ага и одеяние у вас неподходящий».

С одежей я и впрямь промахнулась. В гостиничном номере остались резиновые сапоги, тёплая костюм. Не планировала я и плавать в начальный день приезда.

Однако всё пошло не по плану.

«Цены на аренду взвинтили»

Площадь Гагарина полностью ретировалась под воду. Отсюда водный транспорт со спасателями двигает в старую часть города.

Фото: Ирина Боброва
Людей видимо-невидимо. Все при делах.

Елена вкупе с подругами организовала горячее кормежка для спасателей: «Поначалу мужики тут сидели голодные. Город не гарантировал питанием. А мы же видали, какими они возвращались из двухчасового рейса по воде, еле живые, продрогшие».

Баба рассказывает, когда город сервировало водой, она с единомышленницами собирала гроши на тапочки: «Да-да, народ в пунктах временного размещения выканючивал собственно тапочки».

Вначале тапочки, впоследствии туалетная бумага, и пошло-поехало.

Елена, её мама и ещё несколько барышень стоят на раздаче еды. Чего здесь всего нет – чай-кофе, пирожки(к слову, это самые лакомые пирожки с картошкой, какие я когда-либо пробовала), яйца, пицца, суп… К вечеру сюда привезли казан с пловом и горячие лепёшки.

- Мы тут пятые или шестые сутки, уж не помню. Сплю в машине, ныне выбралась домой, помылась и вернулась возвратно, - продолжает Елена. – Продукты приносят всегдашние городские. Вначале мы кормили всего спасателей, однако сейчас наконец-то разрешили передавать продукты тем, кто остался в полосе затопления. Официальные спасатели ведь отказывались брать, кумекали, что без еды люд бойче согласятся на эвакуацию. Постановили «выкурить» их таковским образом. Частники втихаря отвозили им. 

Отдаленнее Елена говорит о наболевшем: «Мародёры в начальный день разнесли «Пятерочку», подплыли на ладье, разгромили окна, вывезли продукты… Сейчас полиция на лодках днем и ночью патрулирует затопленную территорию. В городе нашлись те, кто наживаются на трагедии. Цены на аренду жилья взвинтили в два раза. Снять комнату в районе Биофабрики – 2000 рублей, а это жопа мира. Прежде там за 600 рублей сдавали. У людей денег нет, вот и идут в ПВР.

Дом моей собеседницы тоже потерпела.

- У нас был коттедж с мебелью, бесценный техникой, там жительствовали мои родители. Дом полностью ретировался под воду. Восстановлению не подлежит. Сделан он из пеноблоков, обложенных кирпичом. Настолько что нет вяще у нас дома. Вон, мама стоит на раздаче чая, — кивает в сторону блондинки в ясной куртке. — В чём вышла из дома, в том и осталась, ещё трех кошек поспела захватить. А вот отец, бывший афганец, длительно отнекивался выезжать, дом дался ему впоследствии и кровью. Спасатели беспрерывно гоняли к нему, испытывали, живой-нет. Он сидел там без электричества, телефон на две минуты включит и выключит, экономил батарейку. Вчера МЧС-овцы уже снимали его с кровли.

Разговор прерывает молодой человек в фигуре спасателя.

— Вы длительно будете стоять?А то наши парни из рейса скоро придут…

— Солнышко, доколе ты отсюда не уедешь, я тоже не уеду, – оскаляется Елена.

Мы продолжаем беседу.

— Компенсацию сквозь Госуслуги 20 тысяч мы оформили. 100 тысяч обещались за потерю достояния. А стоимость дома – 6 миллионов без учета техники и мебели.

—Верно, оценку дома произведут, возместят изъяны?

Елена заливается: «Вы всерьез?Здесь нас обвинили в случившемся, на всю страну взговорили: их предупредили, а они не выехали. Кто нам возместит с таковским настроем?».

К палатке с едой подходит пенсионер: «Мне воды и пожрать. Я из залитой зоны».

На вопрос почему не эвакуировались, у мужчины заготовлен ответ: «Настолько вода ушла». Пенсионер неприкрыто лукавит. Тут же добавляет: «Ага и куда я эвакуируюсь?У меня двухэтажный дом, я добросердечно не брошу».

— Сколько вас человек там?

— Нас шестеро.

Вкупе с Еленой близ палатки будет ее благоверный.

—Он работает на заводе, непросто ему. А я собственный маникюрный салон затворила на времена. Не до этого.

Фото: Ирина Боброва
  В заключительные дни катали, что пик затопления придётся на 10 апреля. Елена машет десницей: «Если бы настолько оно было на самом деле, наш мэр после заключительного скандала перестраховался бы, всех бы эвакуировали насильно. А они не страхуются, значит, не настолько страшно». 

— На нас на днях наехали сотрудники администрации, якобы, мы кормим людей в антисанитарных условиях. Припугнули: Роспотребнадзор приедет, вас разгонит. Спасатели заступились: Ага мы сами приехавших разметаем. Мужикам ведь поначалу даже воду привозили техническую, еды не было. Всего после митинга им забросили бутилированную воду, перчатки, привезли пайки. Мы ребят с самого азбука полностью включали – покупаем перчатки, сигареты, носки. У меня вся машина битком. А спасателей из Симферополя, Екатеринбурга, Перми мы ещё сами размещали. Нам позвонили, взговорили, что прибудет подкрепление 20 человек, а жить им негде. Мы организовали спорткомплекс «Дельфин», мама договорилась с риэлторами, те дарма жилье предоставили.

Мимо проходит парень в военной фигуре. На вид ему чуть за двадцать.

— Ноги сухие?– останавливает его Елена.

— Настолько аккуратно. 

— Безвозбранен.

Мы отходим в сторону.

— Видишь биотуалет?Это его сейчас откачали, а поначалу там по горловину было, не забежать. Мужики ходили по нужде, куда придется. Места-то бессчетно, машиста край моя родная…

И отдаленнее уже не церемонится: «Наш мэр любит работать на камеру. Как-то он ездил сюда поутру с высокопоставленным чиновником из МЧС, сфотографировался на фоне «моря» и отъехал. Мы дрыхали в машинах. Однако спасатели повествовали, что он к ним не пристал. За все эти дни мы никого не видали из городской администрации: ни замов, ни глав муниципалитетов. Вижу всего МЧС, полицию и гаишников – всех мы и кормим.

— Что происходит в ПВР?

— Девала выступали неважно, доколе губернатор не приехал и не ввернул по абсолютной программе. Народ, размещенный в ПВР, ноет, однако невозможно каждому поставить микроволновку, диван и телевизор.

А вот к журналистам у Елены есть вопросы: «Я понимаю, что бессчетно вырезается. К нам телевизионщики подходили, выканючивали меня об интервью. Я согласилась с обстоятельством: если мои слова не пойдут в эфир, вашему телеканалу вяще никто верить не станет, мы это вам обеспечим».

— Вырезали?

— Не знаю, настолько и не посмотрела, не до этого. Я ведь сутками у палатки. Связи и интернета здесь нет, стоит техника с глушилками.  

«Домой хочу»

Близ воды стоит баба лет 60. Смотрит вдаль: «Я не знаю, будто отдаленнее жить. Сквозь 2-3 дня возникнет бишкунак – это природное явление, похолодание в начале апреля, снег может пойти. И что отдаленнее?У меня ведомые возвестили дома в Ветхом городе, сейчас сидят в долгах и кредитах. Будто расплачиваться?И куда нас впоследствии переселят?В Орске ведь нет новоиспеченного жилья. И безвозбранного нет».

— Я начальный один сюда опамятовалась, хоть своими буркалами посмотреть, будто все выглядит, — продолжает баба.—Считаю, люд сами виноваты в случившемся. Не дрожим планету. Экологи говорят, что беда приключилась из-за глобального потепления… Ну и дамба возвещена из говна и палок… Даже если высушить подтопленные дома, на это уйдет времена. Жить там невозможно. Новоиспеченное жилье люд не купят. Тут посредственные зарплаты – 15-20 тысяч. На Механическом заводе еще более менее получают, однако не во всех цехах. В некоторых оклады по 20-25 тысяч. Губернатор взговорил, что выделят всем по 100 тысяч. А стоимость моего дома 3 млн рублей.

К разговору присоединяется еще одна баба.

—Наш дом стоял на набережной, напрямик близ дамбы. Дом залит под крышу. Когда рвануло, за нами никто не приехал. Мы выбрались на островок, стояли, голосовали, ловили ладьи. В итоге, нас забрал КАМАЗ. Доколе на нем ехали, кумекала, вертухнемся долу, дороги-то все раздолбанные. Сейчас живу у знакомых. Чужая ложка, вилка, кровать… Тяжело… Почитай неделю хожу в одной одеже, ничего не взяла. От гуманитарной помощи доколе отказываюсь, неловко чужое носить.

— Есть понимание, когда вода уйдет?

— Кто же нам скажет?Я всякий день сюда хожу, спрашиваю, все пожимают плечами. На днях пристала к важному дяде, у него звездочки были на погонах. Поинтересовалась у него: вода убывает?Он очутился не в курсе. Мальчишки-спасатели тоже ничего не знают. Что дотрагивается компенсации, нам еще не выплатили, всего заявление написали. Будут проверять, взаправду ли наш дом был в залитом участке. Вы уже извините меня, охота выговориться. Ещё я домой хочу. Пусть плохенький домик, однако свой…  

«Затарятся бухлом и возвратно в зону затопления»

А вот спасатели не унывают, придерживаются, алкая выглядят замотанными и выдохшимися.

Фото: Ирина Боброва
Их истории заслуживают раздельного повествования.

—Я офигеваю от людей, какие наотрез отнекиваются эвакуироваться, — рассказывает дядька. — У них в доме ничего нет: ни электричества, ни воды, ни отопления. Сидят и твердят: нам ничего не надобно. Туалета, впопад, у них тоже нет. Мы же не будем спрашивать, куда они по большому ходят?И уговаривать их не станем, выдохлись уже.  Кое-какие посидят пару дней, впоследствии передумают и звонят: надобна эвакуация. У кого засел телефон, передают просьбы сквозь таких же знакомых. Или когда плывем на ладье, кричат нам из окон: Заберите нас!

Молодой человек добавляет: «Плавать на резиновой ладье опасно, можно нарваться на забор или еще какой-то предмет. Уже столько ладей лопнуло. А новых в Орске не купишь, закончились».

— В Ветхом городе остались незатопленные островки. Когда мы туда ездим, люд нас в тапочках встречают, — рассказывает ещё один-одинехонек волонтер. — Пару дней назад одних забрали, настолько они закупались водкой, провиантами и на вытекающий день попросились возвратно. В туалет они ходят в пакет, содержимое выбрасывают в окно. Плывешь на ладье и не настолько боязно, что водой захлестнёт, вяще опасаюсь, что пакет сверху прилетит. Еду народ там подогревает на теплине, какой разводят в домах. Мы им газовые баллоны для этих девал отвезли, горелки домодельные они смастерили. Голь на выдумки плутовата. Рыболовы, какие там живут, вообще не видят резона эвакуировать, у них ладьи есть, в случае чего сели, до магазина доехали. Настолько и говорят: за харчами сгонял и жить можно. В основном, остались мужчины и женщины за 50 и возвышеннее. Люд советской закалки, чтобы ни случилось, им все по фигу. 

Фото: Ирина Боброва
Парень в резиновом комбинезоне вспоминает свою историю: «Мы поплыли вглубь, смотрю, идут по пояс в воде две женщины и три мужика, орут что-то. А вода ледяная. Я им кричу: сейчас выйду, занесу вас в дом. Они десницей махнули: ага ты что, мы сами».  

Про сухой закон, какой планировали завести в Орске на времена ЧС, никто не слышал.

— Хмельное в безвозбранной торговле. Во времена наводнения в Тулуне тоже впрыскивали сухой закон, туда хмельное вообще запретили привозить, однако все ходили пьяные. Когда в первые дни в Орске стали эвакуировать народ, мы плывем, взираем, на кровле мужик сидит на стуле, курит, возле стоит бутылка и закуска. Вот он сверху безмятежно следил за ситуацией. Тут кино можно снимать…

«Хрен поймешь, когда уйдет вода»

Доколе мы беседовали, к берегу периодически подвозили людей в резиновых лодках.

Подхожу к приплывшему дяде. В руках у него котомка с одежей.

— Будто там, убывает вода?– спрашиваю.

— Говорят, уходит, а там хрен его знает, не поймешь. 

— Вы сейчас куда?

— Ага я и сам не знаю, — опешил пенсионер.

Его подхватили автоволонтеры: «Вручайте в ПВР вас отвезем».

Когда стемнело, к берегу ошвартовался гусеничный плавающий транспортер.

— Еще один-одинехонек рейс сделаем, переменим ребят, завезем воду и на ныне закругляемся, — скомандовал сотрудник МЧС.

— Меня возьмете?– попросилась я.

— Ох, встанете, — окинул меня взором дядька.

Тут же пристала моя знакомая Елена: «Возьми плед с собой, чтобы не продуло».

И мы поехали.

Могу сказать, что это всего со стороны гусеничный транспортёр глядится, будто беспробудная машина, какая мягко передвигается по воде. На деле – ничего подобного. Ехать на таковом транспорте — сомнительное блаженство. Доводится беспробудно придерживаться за борта, чтобы не улететь в воду. Сидеть негде. Снимать тоже не особо удавалось.

То, что я завидела, не поддается описанию. Ветхий город залит полностью. Уж не знаю, куда там вода уходит… Мы проплывали надписи «Продукты», «Сбербанк», «Кафе», монумент самолета… Целых домов нет.

Доплыли до сухого островка. Спасатели выгрузили воду. В кромешной мгле к нам пристали несколько человек, те самые, какие не эвакуировались.

– Нам тут нормально, один-одинехонек лавка работает на генераторе, продукты завозят, даже на машине можем передвигаться, —  тараторит баба. – Настолько что волков дрожать, в лес не ходить.

По словам работника МЧС, те люд, у которых дома затоплены под крышу, поселились в местной церкви: «Им тоже отвозим продукты. А мы сейчас стоим на улице, она первая встретила удар волны. Помимо у нас в городе работают спасатели, какие разбирали «Крокус» после теракта, были на землетрясении в Турции. В первые два дня людей из Ветхого города сотнями эвакуировали. Плавающий гусеничный транспортер ездил из зоны затопления переполненный, по 150 человек на него грузились. Плюс кошки, псины. Инвалидов было бессчетно, младенцев. Тут их скорые встречали. Людей на носилках выносили. Это был геена. Ныне ведь начальный день, когда в Орске не воет сирена».

Навстречу нам вышли спасатели, какие отработали свою смену.

— Настолько встал, что ноги не передвигаются, — кинул один-одинехонек. – Так-то вроде не мороз, однако когда весь день в воде, то знобко.

На возвратном пути мы заехали в детскую больницу. Оттуда всех пациентов эвакуировали, однако поддерживать помещение надобно.

Возвратно мы плыли в плотном тумане.

Картинка напоминала апокалипсис.

На площади Гагарина я попрощалась со всеми моими попутчиками.

— Видите, придем завтра, а воды нет, —  подбодрила я ребят. 

— Ох, если бы… Ладно, поедем на совещание в администрацию. Ещё надобно поспать хоть пару часов и обратно…