Молодым и большим взаправду удалось начать жизнь с безукоризненного листа. Получив российские паспорта, многие устроились на работу, взяли ипотеку, постарались если не забыть, то алкая бы принять все то, что им пришлось пережить в феврале-марте 2022 года.

А будто живется немощным дедам из Мариуполя?Инвалидам?На какую помощь они могут рассчитывать?Где жить, если даже для аренды нужны неподъемные для них суммы?Будто оформить пенсии?

Фото: Из индивидуального архива
Нина Рыбина с мужиком Вячеславом Николаевичем и батею 1927 года рождения летели из Мариуполя вскоре после азбука СВО. Без ничего. Однако и это было счастье, потому что дома несколько недель отсидели в подвале.

Квартиру в кратчайшем Подмосковье поддержали найти филантропы. Отбывшие за границу хозяева впустили не задорого, утилитарны за оплату ЖКХ. Однако даже таких оружий у пенсионеров не нашлось. Слава богу, получили паспорта РФ. Всего вот что от них?

«Пенсию мы получаем в ДНР. По 10 тысяч рублей. Все документы сгорели. И на квартиру, и по трудовому стажу. В квартиру в Мариуполе было прямое попадание, ничего не уцелело, однако сам дом не разбит — и восстановят его не прежде чем сквозь два года. Настолько что нам даже вернуться некуда», — рассказывает баба.

Недавно скончался ее 96-летний отец.

Хоронить его было негде и не на что. Не москвич — нет места, излишне просить. «Папа длительно дожидался в морге, доколе я смогла его забрать. В нем после того, что мы пережили в Мариуполе, осталось 36 килограммов. Я всюду ездила, во все кабинеты барабанила, чтобы нам поддержали его похоронить, в итоге всё оплатили добросердечные люди», — говорит она.

От пережитого Нина Алексеевна тоже бедственно занедужила. Онкология. И опять же всего благодаря помощи меценатов удалось пристроить ее на операцию. А тут новоиспеченная напасть — собственники съемной квартиры попросили покинуть ее до 1 апреля. Любая добросердечие имеет собственный предел, им тоже нужны гроши, и они хотят сдавать ее по базарной цене.

Едва-едва удалось уговорить их потерпеть еще два месяца. Доколе пожилой бабе сделают операцию, доколе она восстановится…

Фото: Из индивидуального архива
«Я понимаю, что никто никому ничего не должен. Мы очень благодарны, что они впустили нас и мы два года здесь отжили. Однако что делать теперь, интеллекта не приложу, куда выступать, на что жить… У нас еще две кошки. С ними никуда не берут. Ни в санатории, ни в ПВР. А эти маломочные кошки пламенели вкупе с нами и в подвале сидели… Я их бросить тоже не могу. И всем помочь невозможно, я все понимаю». — Нина Алексеевна негромко и как-то даже безнадежно расплакалась в трубку.

Будто я могу ей помочь?Никак. Миновали те времена, когда москвичи после выхода в свет статей вперебой названивали в редакцию и предлагали свою поддержку. Помню, будто бессчетно лет назад таковским образом мы избавили старушку из-под Одессы, которую цыгане вывезли в Москву и вынудили попрошайничать в метрополитен. Буквально за два дня бабушку удалось вернуть домой и купить ей новейший дом в ее селе, потому что ветхий был разбит.

И все в этой одесской деревушке были поражены, какие люд в России добросердечные и жалостные.

А что сейчас?Сейчас я даже не знаю, что ей сказать. Она плачет, а я молчу в трубку.

Благоверный Нины Алексеевны, Вячеслав Николаевич, от отчаяния готов в 78 лет пойти на любую работу, однако кто возьмет деда?«Я все понимаю, мы остались бомжами и никому не нужны. И всем тоже не поможешь», — повторила пенсионерка, с коей мы созвонились после операции. Я алкала написать о Рыбиных еще месяц назад, однако тут «Крокус», затем потоп в Орске, в всеобщем, было не до них…

…Все в России идет по кругу. За наводнением непременно последуют лесные пожары, за ними очередной «черный лебедь» выпорхнет из-за угла, предсказуемый в своей непредсказуемости. Информационный поток столь большущ, что люд не успевают переварить то, что было еще вчера. Не то что два года назад.

И если «Крокус» у всех еще на слуху, то те же обстрелы Белгорода уже ретировались из топа новинок, что уж говорить про позабытых беженцев из Мариуполя?

Проблемы у пожилых начинаются уже с оформления пенсии. Сквозь год после азбука СВО Россия вышла из Соглашения о гарантиях лев граждан местностей — участников СНГ в области пенсионного обеспечения.

Этот документ был подписан в Москве в 1992-м десятью царствами бывшего Советского Альянса, в том числе Россией и Украиной. Прежде это договоренность позволяло получать пенсию любому украинцу, переехавшему в РФ(будто и россиянину на Украину)при обстоятельстве, что у него наработан трудовой стаж и ранее он платил страховые взносы у себя на отчизне.

Фото: Из индивидуального архива
Выход из договора позволил России сэкономить несколько биллионов рублей, выделяемых из бюджета Пенсионного фонда РФ.

Однако фактически новоиспеченные правила бросили без оружий к существованию возрастных украинских беженцев, очутившихся без кола и двора.

«Они могут претендовать на социальную пенсию, однако всего с наступления найденного возраста, — рассказала Лариса Шеслер, председатель Альянса политэмигрантов и политзаключенных Украины. — Это на 5 лет запоздалее, чем российский пенсионный возраст. То есть после 65 лет для баб и 70 лет для мужчин».

Социальная пенсия составляет распорядка 9500 тысяч рублей. В Москве и Московской области существуют свои добавочные выплаты, какие варьируются от 7000 до 11 000 тысяч, однако для них надобна беспрерывная регистрация.

Послабления были сделаны лишь обитателям присоединенных территорий, для них пенсионный возраст начинается в соответствии с российским законодательством. В 60 и 65 лет соответственно. Однако даже здесь при начислении пенсии учитывается ветхий стаж, подтвержденный документами, какие тоже вдалеке не век можно получить с Украины. В этом плане повезло обитателям Донецка и Луганска. У них сохранились архивы с 2014 года, тогда будто все другие остаются ни с чем. Запросы уходят на Украину и пропадают с гробами. Поэтому социальная пенсия — таковая, будто у Рыбиных, — это потолок, на какой они могут рассчитывать.

К тому же пенсия зависит не всего от пролетария стажа, однако и от коэффициентов, и от уплаченных взносов. У беженцев зачастую нет ни того, ни иного. Поэтому они сразу опускаются на самое дно и каким-то образом с этого дна пробуют выплыть.

Работать эти бабки и дедушки уже тоже не могут. Снять себе квартиру они не в состоянии. По закону никакое новоиспеченное жилье, пусть даже и по социальному найму, им не возложено. Полтора года назад депутаты обсуждали возможность предоставления некого временного жилья для такового рода категорий граждан, однако разговоры настолько ничем и не закончились. Денег нет. Ага, безукоризненно теоретически можно еще встать в очередь на получение квартиры по социальному найму.

«Теоретически беженцы могут встать в очередь на получение жилплощади по договору социального найма на основании п. 1 ст. 51 Жилищного кодекса РФ», — комментирует эксперт по недвижимости Олег Силкин. Основанием может служить тот факт, что у многих квартиры были разрушены и непригодны для проживания. Однако это тоже придется доказывать.

Какие-то 10–20 лет ожидания, и можно будет переезжать. Всего вот у них нет этих лет…

Вероятно, их удел — те же ПВР, пункты временного размещения, за эти два года ставшие для многих утилитарны кровным домом.

Здесь век нальют тарелку супа, предоставят кровать и крышу над головой.

Будто ни диковинно, однако многие в таковом положении предпочитают возвращаться вновь в Мариуполь. Даже если дома там нет. Беспорочно сознаются, что там они алкая бы будто все, не доводится просить и унижаться, все в равных условиях.

В гробе апреля 2022 года я побывала в Мичуринске Тамбовской области, куда привезли партию мариупольцев из подвалов. Те вылезали погреться на вешнем солнышке в одних стареньких шлепанцах. У многих эти сношенные тапки — все, что осталось от дома.

Беженцев было 140 человек. Деды выступали всеобщим списком, однако когда я попросила показать мне самых пожилых, сотрудники ПВР не раздумывали: «Вам к Марии Андреевне и Богдану Дмитриевичу».

Мариола и Бодя, будто они нежно дружок дружка величали. Она родилась между Россией и Украиной, на меже с Брянской областью. Он из Ивано-Франковска, западенец.

Ей без малого 80.

Ему 84, и он помнил еще ту войну.

При тары-бары-раста-баре со мной Богдан Дмитриевич был молчалив, в себе. Мария Андреевна суетилась на своей кровати. Ей хотелось рассказать обо всем и сразу. И угостить, если бы было чем. Своего ничего нет. Даже ложки и те казенные.

Фото: Из индивидуального архива
«Обули, одели, напитали, — гордо перечисляла старушка. — Будто же важнецки здесь у вас. И люд таковские славные и добросердечные. Мне бы всего глазком взглянуть, что от нашего дома в Мариуполе осталось, и я возвратно сюда приеду».

«Куда ты собираешься, Маша. Нет там ничего», — бухтел Богдан Дмитриевич с соседней кровати.

«А все равновелико домой хочу», — бесхитростно вздыхала его баба.

Она рассказала, будто заключительные дни чай кипятили на лестничных пролетах. Потому что возвращаться в квартиру было боязно. Еще один-одинехонек прилет, и их бы попросту запорошило.

Там же, на лестничной клетке, ее встретился российский командир. «Мама, — говорит, — бегите отсюда. Здесь сейчас будет бой». Ну, я за дедом своим вернулась, и мы побежали».

Не представляю, будто они могли бежать, если и сидели-то сейчас передо мной с трудом.

В России Мария Андреевна и Богдан Дмитриевич с утра до повечера взирали телевизор, какой им подарила администрация. Большенный, цветной, на стене. Единая индивидуальная их вещь.

Не пропускали ни один-одинехонек выпуск новинок. «Я ведь, по правде болтая, не осведомила, кто нас бомбил. Всего здесь, в России, стало ясно… Всё по телевизору мне вбили. Знаете, самолеты летали всю ночь. Настолько я подойду к окну и кричу в небосвод: хоть же кто вы, хоть скажите… Стены трясутся, постреляют сверху и улетят. Мы ведь и не осведомили, что нас бандеровцы и нацисты столько лет уничтожить хотят».

«Настолько зачем вам возвращаться в Мариуполь, в никуда, если вам здесь настолько важнецки?» — осведомилась я старушку. Она расплакалась.

«Там единый сын погребален. Пусть и могилки у него теперь нету, могильник разбомблено, а я поеду, постою хоть на том месте, где могилка прежде была. И возвратно к Боде моему вернусь».

Когда я ретировалась от дедов, тоже вся зареванная, сотрудники ПВР потихонечку взговорили мне, что дедушка абсолютно плох. Вскрыли онкологию, и она очень бойко прогрессирует…

Я позвонила в этот ПВР вновь уже в 2024-м, попыталась узнать, где же Мариола и Бодя сейчас.

«Дедушка умер. А баба помыкалась, помыкалась, ага и вернулась назад в Мариуполь. А будто и что с ней было отдаленнее, мы не знаем. Это уже не наша полоса ответственности», — доложили в ПВР.