Болен, однако вменяем

Депрессия, специфическая фобия, расстройство личности, пограничное расстройство, расстройство адаптации… Это одни из самых популярных записей, какие делают в колониях ныне тюремные лекари. Во времена проверки(в качестве члена СПЧ)бабской колонии для вторично осужденных в Чувашской Республике я была сражена, будто бессчетно арестанток имеют капитальные диагнозы. В круглом треть баб состоят на учете у психиатра. Однако, будто говорят, с «первоходами» ситуация не таковая тревожная. И все же цифра в 11% вызывает сомнение у некоторых специалистов.

— По настоящим ВОЗ, в круглом в России 11 процентов людей с психическими расстройствами, — говорит судебный эксперт Виктор Гульдан. — При этом Всемирная организация здравоохранения не уточняет, какие собственно(органические, вытребованные подвластностями, психопатические расстройства, интеллектуальная отсталость и т.д.). Настолько что цифра 11 совпадает с тем, что заявляют во ФСИН. Однако я думаю, что реальное число людей с психическими расстройствами в каталажке намного вяще.

По долголетним настоящим, на судебно-психиатрическую экспертизу двигают 10 процентов обвиняемых. Из этих лиц 8–9 процентов признают невменяемыми в связи с присутствием заболевания. Другие могут иметь психический диагноз, однако в степени, какая не лишает человека возможности оценивать характер своих деяний(по юридическому критерию). Соответственно, они осуждаются на неодинаковые сроки.

При этом в Уголовном кодексе есть статья 22 «Уголовная ответственность лиц с психическим расстройством, не исключающим вменяемости». Она говорит о настолько величаемой недалекой вменяемости(виновен, осужден, однако бедствует в психиатрическом лечении). До сих пор суды настолько и не осмыслили, что с этой статьей делать. На самом деле куцая вменяемость в идеале предполагала бы, что в местах лишения свободы состояние человека контролировалось бы психиатром, а сам приговор должен быть таковским, чтобы осужденный освобождался с учетом его психического состояния.

— Однако подобного нет: все приговоры устанавливают конкретный срок, — продолжает Гульдан. — Психиатры есть не в всякой колонии. А те, какие есть, не век самые способные и альтруистичные(для которых психиатрия — призвание). Это основная проблема, на мой взор. 

По мнению Гульдана и других экспертов, ныне государству следует обратить внимание на реализацию собственно 22-й статьи УК РФ. При этом они настаивают: надобно учитывать, что сама каземат создает психотравмирующие ситуации, что у лиц с психическими немочами за решеткой возникают механизмы декомпенсации, какие требуют внимания психиатров. За людами с психическими проблемами надобен глаз ага глаз(обострение может прийтись на какую-то часть срока).

Если резюмировать: в местах лишения свободы с всяким годом накапливается число лиц с психическими анормальностями.

Будто лечат психов за решеткой

Знаю не одного психиатра, какой, вкалывая за решеткой, написал кандидатскую или даже докторскую. Что и говорить, материала для научного изыскания там можно собрать бессчетно. Один-одинехонек из таких специалистов — Алексей Гавриш — отбарабанил 7 лет в психбольнице легендарных питерских «Крестов».

— Алексей, для азбука признайтесь: за решеткой взаправду бессчетно психически больных?

— Взирая кого считать психически больным. И стоит ли называть человека, обращавшегося за специализированной медицинской помощью, психически больным?В стадия моей работы в «Крестах» в посредственном мы коротали 3–5 тысяч амбулаторных консультаций за календарный год, стационарное лечение получали крохотнее 1000 человек за аналогичный стадия. И вдалеке не на всех из них можно навесить ярлык «психически больной».

Если мы болтаем о людях, состоящих на учете в ПНД и/или имеющих группу инвалидности в связи с присутствием хронического психического расстройства, то за решеткой таких людей не вяще и не крохотнее, чем в круглом в обществе.

Вручайте разберемся, откуда у человека вообще может взяться психиатрический диагноз в тюремных стенах. Возможны 3 варианта.

Начальный. Этот условный человек пролегал ранее лечение в ПБ или ПНД, то есть диагноз был поставлен еще на воле.

Другой. В рамках уголовного девала человеку была назначена судебно-психиатрическая экспертиза, и по ее итогам был выставлен найденный диагноз.

Третий. Человек адресовался за консультацией к специалисту в стадия пребывания в СИЗО, и ему был выставлен некий диагноз.

В особых случаях, когда у человека обнаруживается бедственное заболевание, СППЭ может в своем заточении рекомендовать «освобождение от уголовной ответственности с последующим прохождением принудительного лечения в психиатрическом стационаре». Таковские пациенты утилитарны все времена, доколе находились в СИЗО, содержались в психиатрическом отделении, откуда в дальнейшем отбывали в ту или иную психбольницу. В остальных же случаях человек содержится на общих основаниях, при надобности получая амбулаторную или стационарную помощь.

— С этим разобрались. Однако будто дробно болезнь развивается собственно в тюремных стенах?

— Возвращаясь к предыдущему ответу — болезнь развивается за решеткой с подобный же частотой, будто и в круглом в обществе.

Если мы болтаем о тяжелых, эндогенных заболеваниях, к примеру, о шизофрении, то таковое бывает довольно жидко, однако все же бывает. К сожалению, это сложные случаи. А следственные органы зачастую не понимают подобных метаморфоз или же в круглом не заинтересованы в проведении дополнительных экспертиз.

— А можете ввергнуть пример из вашей практики?

— Изволь. Николай М. в годе 24 лет закончил серию краж, в связи с чем и очутился за решеткой. Начальный психотический эпизод у него развился на другой месяц пребывания в изоляторе(классический эпизод параноидной шизофрении с вербальными галлюцинациями, автоматизмами, бредовыми идеями гонения). В плане диагностики и лечения он не видел персоной сложности, однако, по моему мнению и мнению моих коллег, Николай не мог отдаленнее содержаться в местах лишения свободы, а бедовал в длительной терапии. Проблема была в том, что следственные органы не видали резона в проведении судебно-психиатрической экспертизы, и чтобы ее добиться, мне пришлось выходить в суд с собственной инициативой.

История имеет весьма занятный финал. Экспертизу ему проложили, эксперты согласились с нашим диагнозом, однако посчитали его состояние довольно стабильным для отбывания наказания на общих основаниях. После получения вердикта он отъехал от нас в колонию всеобщего порядка с рекомендациями приема поддерживающей терапии и под наблюдение психиатра в колонии. К сожалению, его дальнейшая рок мне безвестна.

— Я видала в СИЗО людей, для которых само попадание за решетку было сильнейшим стрессом. Кое-какие буквально сходили с интеллекта.

— Если мы болтаем о ситуационных реакциях, связанных со стрессом, то таких пациентов довольно бессчетно. К счастью, большинству довольно оказания амбулаторной помощи, и после стадия адаптации они вяще не обращаются за психиатрической помощью.

Всегдашне предлогом для консультации изображают жалобы на аховый видение и/или тревогу, какие восстанавливаются в процессе адаптации к новому месту, зачастую даже без применения фармакотерапии. Алкая бывают и сложные случаи. Таковским был электрик Федор В., винимый в действиях сексуального норова в взаимоотношении лиц, заведомо не достигших четырнадцатилетнего возраста. История таковая. Федор пошел из дома(у него дом, двое ребятенков)в лавка за пивом, похмелиться. Там к нему налипли две девочки лет по 12–13 «из социально неблагополучных семей». Выканючивали то сигаретку, то пивом угостить. Докопались до него до подобный степени, что мужик в сердцах не воздержался и взговорил: «А может, вам еще и показать что-нибудь?!» Те откликнулись: «А вручай, дяденька!»

Мужик не нашел ничего важнее, чем расстегнуть штаны и достать свое хозяйство. Одеяние ППС, проезжавший мимо, это завидел. Вменили тяжкую 132-ю УК РФ, осудили на 14 лет. На протяжении итого стадия пребывания в изоляторе его пришлось содержать в условиях психиатрического стационара, настолько будто процесс адаптации у него пролегал крайне медлительно. По большому счету можно понять почему.

— Что вообще каземат делает с психикой людей — будто заключенных, настолько и сотрудников?

— Стигматизирует и уродует. И тех, и других.

К сожалению, для некоторых сотрудников пенитенциарная система — это доступная власть и возможность ее демонстрации. Некто настолько самоутверждается, некто удовлетворяет свои амбиции, а некто — и кое-какие наклонности к безжалостности. И если нет должного контроля, то это приводит к весьма печальным последствиям. Периодически мне приходилось просить руководство о смене сотрудников в отделении собственно из-за подобных личностных проявлений.

Подобный была сотрудница Есения К., молодая барышня, какая бойко осмыслила, что если невзначай прищемить пальцы зэку кормушкой, то тебе ничего за это не будет, а если обложить человека матом и тот посмеет что-то сказать в ответ — то можно и вполне правомерно применить спецсредства. Подобный вот упрощенный вариант Ирмы Грезе(печально знаменитая охранница Освенцима. — Авт.). Мне удалось «ротировать» ее подальнее от своих пациентов, однако она продолжила работу на других отделениях.

— Я знаю бессчетно сотрудников, какие проявляли человечность к своим «подопечным».

— К счастью, они есть. Однако специфическая профдеформация наблюдается у очень многих. Я имею в виду черствость и цинизм. И эти качества — неотъемлемая часть работы. Без них невозможно выполнение многих профессиональных задач. Что печально.

Сравнительно спецконтингента основная проблема — это специфический госпитализм. Когда человек привыкает к месту лишения свободы и теряет навыки, необходимые для существования в обществе. Это дотрагивается людей самых разных процессий. Однажды я консультировал колонию железного порядка, где был один-одинехонек арестант, врач-травматолог со сроком вяще десяти лет. Впоследствии мы невзначай встретились после его освобождения. Он повествовал, что две-три недели вылезал из дома всего по ночам, садился на лавочку у подъезда и привыкал. Что занимательно, ему было сложно привыкнуть к тому, что надобно самому принимать решения и не надобно все свои усилия направлять на попытки выжить, улучшить обстановка пребывания. Всего сквозь шесть месяцев он смог ходить по городу, не кумекая, какую статью ПВР он может нарушить, надлежащий ли у него внешний внешность.

— С какими психическими немочами вяще итого людей за решеткой?

— В условиях СИЗО я бы выделил в отдельную группу алко- и наркозависимых, т.к. они нередко оказываются в СИЗО в состоянии абстиненции и многие имеют риск развития делириозных состояний, когда человек может представлять угрозу будто для себя, настолько и для окружающих.

СПРАВКА «МК»: Делирий — состояние помраченного сознания, особенностью какого изображает сильнейший аффект трепета и тревоги, сопровождающийся визуальными и слуховыми галлюцинациями, нередко императивного норова.

У меня был курьезный случай во времена суточного дежурства. Предыстория. Человек, какой владел военное былое, влетел в тюрьму. Пару месяцев перед этим он пребывал в абсолютном запое, однако на момент поступления подозрений, связанных с психическим здоровьем, не будил. Поднялся в общую камеру. Миновало два дня. На третий день, ночью, он по каким-то неведомым мотивам согнал троих своих сокамерников на верхнюю шконку и угрозами не вручал им спуститься. Возню услышали сотрудники и, отворив камеру, капельку удивились. Позвонили мне и доложили, что, «похоже, у них тут абсолютно сумасшедший» и надобно безотлагательно прийтись. К моему приходу его вывели из камеры и включали под десницы двое сотрудников. Завидев издале меня в белокипенном халате, пациент набрал духа в воздушные и командирским голосом проорал: «Смирно!» Отчего ребята, его содержавшие, вновь капельку удивились, однако все же послушались и восстали по стойке «смирно».

Отдаленнее все тривиально. Минут 5 мы его ловили, затем забросили в филиал, и буквально сквозь 3 дня он полностью поправился. Впопад, в последующем у него не было никаких проблем ни с администрацией, ни в сфере заключенных, настолько будто все отнеслись к пациенту с пониманием.

Иная группа риска — это бедственные реактивные состояния, когда человеку сложно самостоятельно свериться со всеми стрессогенными факторами, налегшими на него. В этой группе основную опасность человек представляет для самого себя. Помню одного грабителя и убийцу, какой дрожал огромного срока настолько велико, что постановил покончить с собой.

— Будто вы всегдашне врачевали ваших пациентов?

— Врачебный арсенал не особо выдается от гражданских больниц. Все то же самое, неужели что у нас не было доступа к электросудорожной терапии. Однако, вероятно, это и к лучшему.

Система оказания психиатрической помощи в «Крестах» выглядела настолько.

1. Диспансеризация, или скрининг. Всех поступающих в СИЗО осматривает и опрашивает врач-психиатр, при подозрении на наличность психопатологии следует или раскатанная амбулаторная консультация, или госпитализация в психиатрический стационар.

2. Амбулаторная помощь. В основном это разовые консультации по личному заявлению арестанта или сотрудника.

3. Стационарная помощь. Лечение психических заболеваний в условиях психиатрического отделения.

На одном, ага и на нескольких случаях очень сложно описать работу системы в круглом. Однако расскажу историю, какая закончилась позитивно.

Геннадий П., 22 года. Приехал в Петербург из Челябинска, т.к. «голос в котелке велел молиться во всех храмах». Недели две он посещал неодинаковые богоугодные заведения, однако «голоса» не пролегали. Тогда он осмыслил, что надобно ехать в Москву. На Московском вокзале взял билет на поезд на вечер того же дня и спустился в метрополитен, где невзначай уснул. Пробудили его работники метрополитена на станции «Девяткино», взговорив, что это последняя. Он покорливо вышел со станции на улицу, где завидел железнодорожные рельсы. Капельку покумекав, он логично предположил, что «рельсы ведут на вокзал, а с вокзала у него вечерний поезд». И пошел по ним, будто ему казалось, в сторону вокзала. Что вокзалов в Питере несколько, ага и течения могут быть неодинаковые, он, безусловно, не покумекал. Беда была в том, что это был февраль и выступать вдоль ж/д путей ему объективно было бедственно. Образцово сквозь два часа пути Геннадию влип на бельма полуразваленный сарай, из какого торчало колесо велосипеда. Чтоб облегчить собственный путь, он воспользовался посторонний собственностью и продолжил движение уже опираясь на велосипед, беспрерывно увязая в снегу. А еще сквозь 2 часа доблестные сотрудники полиции неожиданно и молниеносно открыли чудовищное злодеяние — кражу велосипеда. Ожидаемо, что он был в сложном психическом состоянии, отнекивался верить в происходящее. В итоге влетел к нам.

Финал истории изумительно позитивный. С него освободили обвинение, а ФСИН оплатила ему билет в кровный город. Я же с ним простился на вокзале, когда он садился на поезд в кровный Челябинск, где его уже дожидалась мама, с коей мы были на связи.

Увы, психбольницы у системы ФСИН есть не в всяком регионе. А во многих колониях(необычно тех, какие расположены в отдалении от городов)ставка психиатра пустует. Ага и элементарные препараты(таковские будто валерьянка)для снижения тревожности не в всякой медчасти колонии найдешь. А помощь там требуется многим и многим. Крепкие личности осознанно на злодеяния идут жидко. Ведь если человек любит и уважает себя, то он настолько же глядит к жизни иного и в круглом к нормам общества. Для многих же нездоровых злодеяние — это скрытый лозунг о помощи. Психиатрической.