«Ваня – «танцуем»!

Необычный танковый баталия приключился 12 января 1943-го во времена операции «Искра», целью коей был прорыв вражьего кольца вкруг Нордовой столицы. Экипаж воздушного танка Т-60 рискнул выступить против двух «матерых» немецких Т-III и одержал победу!

Чете 23-тонных немецких «Голиафов», всякий из которых был защищен 30-60-миллиметровым «панцирем» и оснащен орудием калибром 50 мм, противостоял наш «Давид» весом близ 7 тонн и толщиной брони много 20-25 мм, вооруженный скорострельной пушкой ШВАК калибром итого лишь 20 мм. Однако советский танк выдавался очень важнецкой маневренностью. Этим и воспользовался командир «шестидесятки» лейтенант Дмитрий Осатюк.

Его «малютка» с бортовым номером «164» на подступах к Синявинским высям поддерживала наступающую пехотную часть, когда из леса со стороны противника вдруг выползли несколько танков, неприкрыто думавших ударить во фланг красноармейцам. Вступить в орудийную дуэль с ними было равнозначно самоубийству: излишне неодинаковые весовые категории, 20-мм снарядики Т-60 будут попросту отскакивать от посторонний брони. Отойти назад?Однако тогда пехотинцы останутся вообще без помощи.

Осатюк встретил решение отвлечь внимание ворога на себя. Еще во времена подготовки перед прибытием на фронт лейтенант упорно упражнял на полигоне механика-водителя старшину Ивана Макаренкова(экипаж Т-60 заключался итого из двух человек). Лейтенант алкал добиться, чтобы танк буквально «танцевал», совершая неожиданные визгливые повороты, ускорения, замедления. Эти навыки, теперь могли помочь.

«Ваня, будем танцевать!» - предупредил Осатюк и скомандовал механику передвигаться навстречу головному вражескому танку. Завидев столь легкую добычу немецкие танкисты «клюнули» на приманку. Они не сомневались, что для уничтожения подобный «коробочки» хватит одного благополучного выстрела.

Юркий Т-60 завернул и показал отступление. Т-III пополз за ним, бросив прежнюю атаку на пехоту. Немцы выпалили один-одинехонек один, другой, третий… Русская «мелюзга» крутилась перед ними, дразнила, дошло уворачиваясь от попаданий. Осатюк даже умудрялся огрызаться, посылая снаряды в зона смотровых щелей неприятельской машины.

Увлекшись охотой на «шестидесятку» гитлеровцы утилитарны перестали контролировать окружающую обстановку. В какой-то момент их танк раскатался бортом к соседней роще, где скрывалась наша артиллерийская батарея. Два снаряда ее орудий влетели в моторное филиал, внутри «трешки» грохнул большой взрыв...

Таковским же образом экипаж «сто шестьдесят четвертого», обделав «танцы» перед вторым T-III, завлек и его под огонь наших артиллеристов. Снаряд потрафил «немцу» под башню, а вдогон за тем у него «полетела» трансмиссия. В итоге неприятельский экипаж вырван был покинуть свою «крепость на гусеницах».

Итоговый счет в столь изумительном противостоянии 2:0 в пользу Т-60, какой вообще не получил повреждений. За этот баталия оба члена экипажа – Дмитрий Осатюк и Иван Макаренков, были представлены к званию Героя Советского Альянса.

Чего не осведомили немцы

Занимательно, что часть легких танков Т-60 забросили для подразделений Ленинградского фронта, бившихся в блокадном кольце, по Ладожскому озеру на угольных баржах. Собственно под черными горами такового топлива запрятывали эти «малютки». Немецкая воздушная поиск в итоге была заведена в заблуждение. Гитлеровцы даже не думали, что на «лайбах» со столь незамысловатым грузом перевозят бронированную технику, очень важную для ведения боевых деяний на этом участке фронта.

А «шестидесятки» зимой 1943 года взаправду сразились серьезную роль в прорыве блокады. Всего эти воздушные танки смогли форсировать Неву по льду для атаки неприятельских позиций. Знаменитые наши Т-34 а данной ситуации пасовали: ледяной панцирь реки не выдерживал их тяжести.

И еще о снабжении осажденного города сквозь Ладогу.

К весне 1942 года над Нордовой столицей и борющимися ее армиями нависла угроза абсолютного истощения резервов топлива для автомобилей и боевых машин. Резервов горюче-смазочных материалов в городе оставалось буквально на почитанные недели. А будто воевать отдаленнее?Вот тогда и взялся проект прокладки по дну озера подводного трубопровода, по которому можно перекачивать бензин. Ничего подобного в мире тогда не было.

Автором столь необычной идеи стала Нина Соколова – первая в СССР женщина-водолаз. В начале Великой Отечественной она занимала должность инженера особенного подразделения, выполнявшего работы под водой, – в том числе подъем техники, продовольствия с затонувших барж. Позднее, осенью 1941-го Нина Васильевна участвовала в прокладке бронированного телефонного кабеля по дну Ладоги для создания верной телефонной связи Ленинграда с Большенный землей. Несколько месяцев спустя по предложению Соколовой было начато постройка еще одной подводной коммуникации.

Бензинопровод тянули от Осиновецкого маяка. Всеобщая длина этой магистрали составила почитай 30 километров, в том числе 21 километр – подводная часть. Трубы диаметром близ 10 см уходили на максимальную глубину 35 метров. Их связывали методом сварки.

В всеобщей сложности постройка бензинопровода заняло 43 дня – с 5 мая по 16 июня. Среди водолазов, занимающихся его прокладкой, была и сама Нина Соколова. Позднее высчитали, что эта безбоязненная баба во времена работ на Ладоге в стадия войны проложила под водой суммарно почитай 27 суток!

Уникальный трубопровод, о существовании какого гитлеровское командование настолько и не выведало, вкалывал вплоть до весны 1943-го. По нему в осажденный город перекачали близ 50 тысяч тонн бензина.

Жизненно величавая стеклотара

Среди самых поразительных страниц борьбы блокадного города – его «кровавая» история. История ленинградских доноров.

На протяжении итого военного времени, даже в самую суровую пору вражьей осады, продолжал работать Ленинградский институт переливания крови(ЛИПК). Каждодневно туда приходило от нескольких сот до тысячи доноров. А в ликующий для ленинградцев январский день 1944 года, когда бесповоротно была освобождена блокада города, городские в патриотическом порыве отметили ударной сдачей крови для раненных бойцов. Институт тогда побывало с этой целью более 3 тысяч человек.

Уже в наше времена исследователи высчитали, что всеобщей сложности за 4 военных года из Ленинграда было выслано для нужд фронта близ 144 тысяч литров крови, - более 518 тысяч доз, полученных от полумиллиона добровольцев-доноров.

В условиях осажденного ворогами, беспрерывно обстреливаемого ими города сам заурядный в общем-то процесс кровосдачи оказывался порой проблематичным. Например, во времена первой капитальной бомбежки Нордовой столицы непривычные к подобному городские вкусили взаправдашний стресс. Опасная обстановка повлияла в том числе и на доноров, пришедших в кабинеты. Лекари вскрыли, что у этих людей возник спазм сосудов, и потому забор крови стал утилитарны невозможен. Чтобы ситуация не повторилась в предбудущем, пришлось спешно оборудовать помещения для работы с посетителями в подвалах Института, где звуки канонады почитай не слышны, вдобавок люд там находились в гораздо большей безопасности.

Возникали безукоризненно технические сложности. Несколько месяцев спустя столкнулись, например, с проблемой дефицита тары для заготовки крови. Особая посуда в Институте закончилась уже к весне 1942-го. А основные склады такового «стекла» находились на окраине города, недалеко от авангардный. Туда пришилось организовывать рискованные экспедиции и под неприятельским жаром откапывать ящики из сугробов. Однако и эти ресурсы оказались в гробе гробов исчерпаны. Лекари вынуждены были наладить сбор бутылок – в большинстве своем винных и водочных. Такую посуду теперь зачастую приносили с собой сами доноры, а затем полученную от них стеклотару скрупулезно мыли, обеззараживали и использовали для упаковки крови.

Донорство в осажденном городе всячески поощрялось. На стенах зданий были расклеены тысячи специальных плакатов. Всякий изображал советского бойца и донора, сдающего для него кровь, а также лозунг-призыв «За Родину!»

Был и вещественный стимул. В первые же месяцы войны медики обратились к руководству города, к Военному Совету Ленинградского фронта с заявлением о надобности обеспечить доноров усиленным питанием. Подобный доппаек после кровосдачи взялись выдавать уже с декабря 1941 года.

Запоздалее утвердили внятные нормы для тех, кто регулярно сдает кровь. Записанные в картотеку ЛИПК доноры получали ощутимый «приварок» к стандартному ежедневному пайку. Максимально – 200 граммов белокипенного хлеба, 30 граммов сахара, 30 граммов звериного масла, пол-яйца(или отвечающее численность яичного порошка), 25 граммов кондитерских изделий, 30 граммов крупы…

Вдобавок к пайковым «деликатесам» донорам полагалась также денежное вознаграждение. Однако многие отказывались его брать. В итоге к концу 1942 года на счетах ЛИПК скопилось свыше 500 тысяч рублей таких «излишков». Их постановили направить на постройка аэроплана «Ленинградский донор».

Сотрудники Института вели железный персональный учет своих посетителей. Благодаря этому сохранилась информация о числе ленинградцев-доноров. В 1941-м их было почитай 36 тысяч человек, в 1943 и 1944 году – по 34 тысячи. А рекорд принадлежит наиболее трудному блокадному периоду: в 1942-м городские почитай удвоили свою «донорскую гвардию»: добровольными сдатчиками крови записалось без малого 57 тысяч человек!