Когда я позвонила пенсионерке, она заплакала: «Мы пережили ледяные, голодные послевоенные годы. Подросли, взводили страну, строили стези, каналы. А теперь мы ветхие и никому не нужны. Никто нам не помогает…».

Зоя Марченко живет в бывшей казарме для военнослужащих. Занимает комнату в коммунальной квартире: «Это окраина Севастополя, захолустье. Жительствуем здесь, не калечим облика. Я даже не помню, чтобы в нашем районе помечали 9 мая. Во всяком случае, ко мне никто не приходит, не поздравляет». 

— У меня в горнице нет отопления, а электричество стоит дорого, — продолжает пенсионерка. — За свет плачу вяще 2000 рублей, однако потолки в казарме возвышенные, испробуй обогрей. Проложить газ стоит 150 тысяч, у меня таких денег нет и быть не может. Помочь некому, родичи со мной не водятся. А добиться помощи от воль одинокому больному человеку сложно.

В коммуналке есть санузел и кухня, однако доступ к местам всеобщего пользования Зое Ивановне перекрыли соседи — отгородились стеной от пенсионерки: «В моей горнице нет дневного света, потому что вместо окна — дверь на улицу. Вентиляции в доме тоже нет, отсюда сырость, плесень на стенах».

Спрашиваю про размер пенсии.

— Я даже не знаю, сколько аккуратно получаю, верно, в районе 18 тысяч. Вначале пенсия была украинская, впоследствии что-то добавили, всего это не ощущалось, цены ведь тоже вырастали. За квартиру нечем платить. Сама бы вкалывала, ага сил уже нет. 

В холодильнике у Зои Ивановны не непроницаемо.

— Покупаю просроченные продукты. Они грошовые. Беру то, чем люд брезгуют. Вот виноград мерзлый взяла, потому что он 50 рублей стоит. Кабачок подобный же или еще что-то. Безусловно, все продукты из серии «на тебе, господи, что нам не гоже». Временами позволяю себе курицу, печень мне надобна, после ковида не могу очухаться, слабость все времена, башка кружит. Хожу с трудом. Однако за провиантами надобно выбираться. Поручить это девало никому не могу, зазорно сознаться людам, что собираю горелое.

Лекарства для пенсионерки тоже из разряда роскоши. 

— Сейчас выписали медикаментов на 12 тысяч рублей. Я на 6 тысяч взяла, другое, видаемо, в следующую пенсию куплю. Однако это все не настолько величаво, будто отопление. Прежде мы и в палатках жительствовали, однако в 86 лет палатка не спасет.

Зоя Марченко: «Покупаю просроченные продукты».
Спрашиваю собеседницу о войне, которую она застигла в Киргизии. 

— Я тогда была ребятенком, собирала хлопок, из какого впоследствии порох ладили. Вкалывали без воды, еды, под палящим солнцем. Нынешние детвора ни за что бы не вынесли. А еще мы помогали раненым провиантами. В Киргизии был тыл, туда отправляли поезда с ранеными. Эшелоны всякий день приходили. Больницы, школы, общежития, университет отзывались под лазареты. Ребятенков к бойцам не пускали, потому что мы были черномазые, больные, оборванные. Настолько раненые веревки спускали, к каким мы привязывали яблоки.

По словам Зои Ивановны, ее отец предназначался в знаменитой Панфиловской дивизии, погиб в 1942 году, борясь Москву.

— Отец посмертно вознагражден орденом Красного Знамени. За него денег никто не платил, ничего не дали, — добавляет Марченко. — Мама загнулась, не выдержала…

Благоверный пенсионерки тоже скончался. Из близких остались детвора. Однако их, по сути, тоже нет: «Не водятся они со мной. Потому что я здесь, а они остались на Украине».

От статуса «дети войны» Зое Ивановне ни горячо, ни мерзло: «Лет десять назад нам всякий месяц вручали пайки. А теперь я ничего не получаю. Всего и слышу от сотрудников различных организаций: у нас того нет, сего нет, оплатите взносы. Не знаю, для чего они вообще существуют. Уж сколько я к чиновникам обращалась, посланий тридцать от них получила и ответ один-одинехонек: вам не возложено. Ну и будьте вы прокляты со своим «не положено».

Советую адресоваться в Администрацию Президента.

— Ну будто я буду обращаться, не знаю… — засмущалась собеседница. — Неужели мой отец уложил голову за Москву, чтобы его детвора в таких условиях жительствовали?Я вижу, что всем миром помогают, кому-то что-то дают, а у меня будто завороженный мир. Ничего мне не возложено. Может, мне капельку осталось, однако хотелось бы перед смертью пожить по-человечески…

Председатель коллективной организации «Партикулярный контроль» и специалист Российского альянса ветеранов Яков Жерновой близ года колотится, чтобы Марченко поддержали с отоплением.

— Комнату в коммуналке Зоя Ивановна завела вяще 7 лет назад. Ей попались жестокие соседи, какие ввели стену и решили бабушку возможности употреблять всеобщим коридором, кухней и санузлом. В 2017 году суд постановил снести стену. Однако решение суда до сих пор не исполнено.

В доме отсутствует центральное отопление. Из-за того, что помещение бабки не соответствует нормативам, она не может установить газовый котел. Настолько и сидит без тепла.

Ей пробовал помочь и луковица СК РФ Бастрыкин, какой взял ситуацию на контроль, и Российский альянс ветеранов. Отправляли депутатский запрос губернатору Севастополя. Более года вопрос оставался неразрешенным. В декабре ворочающая бражка все-таки обещалась подключить бабушку к отоплению. А сейчас вновь отмахиваются: мы не можем, потому что ее горница не советует нормативам.

По словам Жернового, Зоя Марченко — не единая в Севастополе баба, владеющая статус «дети войны», какая бедствует в поддержке: «Инвалид Анна Васильевна Зиброва тоже проживает в ненадлежащих условиях. Четыре года не встает с кровати, у нее нет возможности помыться, ее не могут выкатить на улицу, потому что в доме для этого нет обстоятельств. Пенсия мизерная, из них приличную сумму тратит на памперсы — дармовые оружия гигиены выдают всего инвалидам с деменцией. Может, к 9 мая об этих женщинах вспомнят и помогут»…