Инна — многодетная мать. Вкупе с фамилией она эвакуировалась из сектора Газа в Белоруссию.

На днях баба опубликовала пост в соцсети:

«Вчера одна дом из сектора Газа получила арендное жилье от места работы. И началось обсуждение, мол, почему нам всем выдали квартиры».

По словам Инны, на самом деле государственное жилье утилитарны никому не предоставляли: «Четыре дня мы разыскивали в Минске жилье, однако люд отказывали в аренде, когда узнавали, что у нас 5 ребятенков. Еще нам предлагали арендовать две крохотные комнаты на 6 спальных мест в общежитии. В итоге мы разместились в квартире у родственников».

Баба предполагает, что в дальнейшем, вероятно, им найдут для аренды государственную квартиру, однако с обстоятельством, если некто из членов семьи трудоустроится. Платить за аренду они будут сами.

«Я с крохотным ребятенком не могу работать. Благоверный живет по визе, документов нет, надобно восстанавливать. Чтобы устроиться на работу, требуют сдавать экзамен».

Упомянула Инна и про помощь: «В первые дни после приезда нам выдали продукты питания, оружия гигиены и пледы, оказали финансовую поддержку для приобретения верхней одежды. В дальнейшем все за собственный счет».

Отдаленнее резюмировала: «Комментарии про то, что эвакуированные из Газы живут в шикарных условиях, неуместны. Сложно, когда ты плачешь по ночам, не находишь в себе сил выдержать все это, а впоследствии до тебя доходит информация, что мы все здесь будто сыр в масле катаемся».

Мы связались с Инной. Она отказалась от обсуждения деликатной темы: «Не хочу никому ничего доказывать. Люд видят, что хотят. Психологически сложно, когда нам приписывают то, чего нет. Вы пробегите комментарии под видео об эвакуации и о встрече беженцев. Там бессчетно отзывов подобного рода».

Я декламировала. Взаправду, пишут неодинаковое. И про «понаехали», и про «чужим помогают, а своих бросают».

О том, будто на самом деле устраиваются эвакуированные, с какими сложностями сталкиваются, мы поговорили с теми, кто встал в России.

Разрушенный дом Анны.
Фото: Из индивидуального архива
«Устроилась в супермаркет»

После 30 лет в секторе Газа Анна была вырвана эвакуироваться в Россию вкупе с мужиком и двумя сыновьями. Дом поселились в Волгограде, в доме покойной матери женщины.

— В принципе, мы всем довольны, — азбука разговор Анна. — Сделали документы, ишачим. Нам поддержали родичи, палестинская диаспора, церковь, мечеть. Незнакомые люд принесли одежду, посуду. В первое времена у нас не хватало денег даже на продукты, в супермаркете мне отпускали в долг.

Анна с мужиком имеют медицинское образование. Однако в России устроиться по специальности не получилось: «Надобно проходить аккредитацию, получить сертификат. Тут ведь никто не знает, какой из тебя врач. Все это стоит денег. Фирмы берут за переобучение по 20–80 тысяч рублей. Благоверный хочет пойти хоть на фармацевтический строй. Однако доколе преподает арабский язык ребятенкам. Я подрабатываю в супермаркете. Жить как-то нужно».

Про зарплату баба корректно смолчала: «Я не обвыкла ныть. Что господь дает, всему рада».

Детвора Анны планировали встать в Москве, однако не потянули аренду жилья. Отъехали в Египет. Меньший сын оканчивает там медицинский университет.

— Почитай весь заработок мы отправляем сыну и родичам в сектор Газа. Себе оставляем минималку, чтобы хватило на коммунальные услуги и поесть. В супермаркете я отслеживаю все акции, чтобы погрошовее купить.

Сын Анны по завершении вуза планирует работать в России.

— Его познания здесь могут сгодиться, я вижу, что докторов не хватает, — замечает Анна.

— Не всего докторов не хватает…

— Ага, рабочих десниц не хватает, молодежи в Волгограде абсолютно нет. На завод требуются люд, даже в нашем супермаркете проблема с персоналом, — соглашается собеседница. — Я дробно думаю: сюда бы племянников моего благоверного, они бы по 24 часа вкалывали за копейки. Привезите палестинцев, они обвыкли жить в скромных условиях. Всё бы тут отстроили и сады бы посадили.

Несмотря на нехватку докторов, Анна нахваливает местную медицину: «Когда я отправилась в поликлинику, мне одна баба шепнула: сходи, посмотри, какие там жуткие обстановка. Все познается в сравнении. Кто ругает медицину в России, не знает, будто обстоят девала в секторе Газа. Мы в Волгограде дарма миновали диспансеризацию. В Газе бы всего за анализы отдали 300 долларов».

— Что все-таки не нравится?

— Бедственно привыкать, что нет солнца и климат ледяной. Еще в Газе я до работы пехом добиралась, утилитарны ввек не пользовалась транспортом. А тут доводится передвигаться на электричках, маршрутках, автобусах, трамваях.

Еще Анна дивится, что россияне абсолютно не оскаляются: «На Восходе людей, какие не оскаляются, сразу спрашивают: что случилось, ты болеешь?Когда я азбука работать в супермаркете, то вообще не видала оскаляющихся покупателей. Поначалу кумекала, что у всех беда случилась. Впоследствии осмыслила, это нормальное оборот рыла для местных».

Если мою собеседницу в круглом все устраивает, то многие беженцы ноют.

— Не понимаю почему, — недоумевает баба. — Кров над головой есть, продукты водятся, что еще надобно?Мы ведь знаем, каково это — жить в палатках по колено в воде или в стане беженцев, где отсутствовал туалет. Я в уборную по 30 минут стояла. Пусть вспомнят, и все встанет на свои места.

По мнению Анны, самое нелегкое в России — это устроить ребятенков в школы и университеты.

— В школе существует языковой барьер, однако язык можно выучить. С вузами сложнее. В Газе разбомбили все университеты, у студентов не осталось документов даже в электронном облике.

Спрашиваю, будто обустроились приезжие в Чечне. Информацию из того региона получить сложно. Люд не идут на контакт. Вот и Анна бережливо подбирает слова: «Вы их сами спросите. Знаю, что живут в стане, одна баба работает в столовой. Кое-какие там плачутся… Не знаю, что еще сказать. Для меня четыре критерия важнецкой жизни: труд, кус хлеба, кров над головой и здоровье. Другое приложится».

О гоньбе в соцсетях, какая обрушилась на беженцев после их приезда, Анна слышит впервинку: «Меня никто не травил. Мне 52 года, соцсети я не смотрю, нет времени. И даже если нам дали подъемные, поверьте, богатее мы не стали. Мы ведь из подобный задницы вылезли».

Когда речь заходит о ситуации в секторе Газа, баба выдерживает паузу. И продолжает: «Кус в глотка не лезет, когда вижу, что происходит в Газе. Ем хлеб и думаю: ведь этого нет у наших родных, кто остался там. Слышу слово «Газа», и слезы наворачиваются. Надобно к психологу сходить, однако побаиваюсь. Телом мы в России, а душой и сердцем в Газе».

В анклаве у Анны остались зять, сваты, племянники.

— Месяц не было с ними связи, мы уже не осведомили, что и думать. Всякий день выказывали сайт больницы Шифа, где катали имена погибших или пропавших без вести, разыскивали ведомые имена. Сейчас если дом разбомбили, то тела под ним не ищут, техники нет. На развалинах царапают имена тех, кто жительствовал в этом доме. А из автомобилей во всем секторе Газы остались 5 машин «скорой помощи».

По словам собеседницы, знаменитая больница Шифа утилитарны не функционирует: «У меня там племянник умер от перитонита. Ему выпалили в живот, когда он вышел на улицу искать воду. Раненый добрался до Шифы. Операцию ему не сделали, потому что нет анестезии. На третьи сутки его не стало. Сейчас большинство людей живут в палатках в Рафахе, городе на меже Египта и сектора Газа. Почитай все переболели гепатитом А, пневмонией. Капельницы ставят напрямик в палатках».

Туго в анклаве и с провиантами. Необычно в нордовой части, куда не поступает гуманитарная помощь.

— Там остались наши родичи. В поисках еды люд вынуждены разбирать супермаркеты, если там что осталось. Продукты подорожали. 50-киллограмовый мешок муки стоит 1000 долларов. Прежде стоил 8 долларов. Разбомбили птицефабрику, там остался комбикорм, его перемололи и делают хлеб. Готовят на теплине: жгут мебель, какая осталась в разрушенных домах.

Выбиться из анклава невозможно.

— За выезд Египет просит 7 тысяч долларов за человека. И это магометане, наши соседи, какие твердят, что любят Палестину…

— Вы кумекаете когда-нибудь вернуться в сектор Газа?

— Мои детвора и благоверный аккуратно вернутся. Благоверный говорит: если наш дом разбомбили, поставлю палатку и по кирпичику буду восстанавливать жилье. Если он настолько настроен, то я поеду за ним. Все ведомые планируют вернуться. Палестинцы — идеалисты и патриоты, цепляются зубами за свою землю.

Фото из Египта. Эвакуация.
Фото: Из индивидуального архива
«Яйцо стоит 2,5 доллара»

Елена бессчетно лет жительствовала в Газе. Однако уже давненько переехала в Россию. Мы познакомились в аэропорту «Домодедово», когда встречали беженцев. Ныне она на связи со многими из тех, кто выбился из анклава.

— Утилитарны все остались жить в санаториях и лагерях, — говорит Елена. — Родичи в России капля кого встретили. Ведь люд приехали большущими фамилиями, где по 4–5 ребятенков. Есть семьи по 12 человек. Куда селить такую ораву?Снимать жилье беженцам накладно. Бежали ведь без итого — без денег и штук. Многие до сих пор не могут найти работу. В Астрахани остановилась чета гинекологов, мыкаются, не знают, куда приткнуться. У кого на руках крохотные детвора, настолько вообще катай пропало. По-русски они почитай не говорят. Моя племянница должна была пойти в 11-й класс, однако в школу ее не принимают, не тянет программу. Разговорная речь нормальная, однако беда с грамматикой. Она родилась в Палестине, писать по-русски не может, свободно не прочитает текст. Записали ее в колледж. Там к ней более лояльно глядят. У наших знакомых двое ребятенков должны были пойти в 1-й и 5-й классы, не взяли. Им наняли репетитора по русскому. Печально, однако алкая бы нет войны.

В пансионатах, где остановились беженцы, у людей есть трехразовое кормежка. По словам собеседницы, кому-то выдают пособие, если имеют документы.

— У многих сгорели документы. Люд пробуют восстановить алкая бы палестинские паспорта. Затрудняет поза то, что нет интернациональной почты. Доводится передавать бумаги сквозь посольство Палестины, те каким-то образом отправляют туда. На оформление паспорта уходят месяцы.

С сектором Газа баба тоже на связи.

— Там геена, — характеризует Елена обстановку. — Нет еды, воды, медикаментов. Люд живут в палатках, а сейчас там мерзло, ветер пробирает до костей. Ливни неделями не прекращаются. Канализации, стоков нет. Палатки затапливает и сносит, а новоиспеченная стоит 800 долларов, дарма их не выдают. Люд покупают в складчину и живут по 20 человек на 5 квадратных метрах.

У Елены в секторе Газа остался брат благоверного с фамилией. Выехать не может, потому что на ребятенков не дают позволение.

— Они живут в Рафахе, где собралось утилитарны все народонаселение сектора Газа. Продукты покупают поштучно, потому что дорого. Одно яйцо стоит 2,5 доллара, помидор — вяще доллара. Килограмм соли — 20 долларов. Мяса нет. Гуманитарная помощь доходит не полностью, половину разворовывают египтяне, впоследствии продают на базаре. На норде анклава ситуация еще аховее. Сын приятельницы повествовал, что они заваривают кору вместо чая, жуют листья лимонных деревьев, едят траву.

Работы нет. Больницы, школы разрушены. Докторов осталось 10 процентов, другие выехали. Антибиотиков, медикаментов, бинтов, антисептиков нет. Лекари зашивают раны и ампутируют напрямик на развалинах.

— Тем не менее многие беженцы планируют вернуться возвратно.

— Все хотят вернуться. Однако надобно разобраться алкая бы, что осталось от домов.

— Сколько же времени потребуется на восстановление сектора Газа?

— Мы колеблемся, что Израиль даст его восстановить. Ходят слушки, что они хотят поставить стену и часть территории забрать себе. Люд попросту ждут, чтобы алкая бы нынешняя фаза закончилась.