«Бутырка» — мини-город»

Сергей Телятников возглавил Московский следственный изолятор №2, «Бутырку», в 2009 году.

Его приметили еще в Омске, когда он был патроном СИЗО №1, где содержалось 2,5 тысячи человек. За год под его началом удалось переоборудовать половину следственного изолятора. В корпусе для несовершеннолетних поставили игровые уголки, телевизоры, тренажеры, оборудовали библиотеку с читальным залом, крытую спортивную площадку. По тем временам это было броским новаторством. В 2005 году на смотре-конкурсе следственных изоляторов Омский СИЗО №1 занял первое пункт.

Сергея Телятникова пригласили на работу в столицу.

— Вы четыре года были заместителем шефа УФСИН России по городу Москве. Будто решились возглавить столь хлопотную «Бутырку»?

— В Москве было два больших изолятора: «Бутырка» и СИЗО №4(знаменитый будто «Медведь»). Мы на два этих изолятора не могли найти шефов. Приходили, год вкалывали и уходили. В «Бутырке» тогда содержалось 2120 человек. Следственный изолятор был переполнен, там был некомплект сотрудников. Мы беседовали с директором ФСИН, кумекали, будто быть. Я предложил: «Вручайте я пойду в «Бутырку», я практик, опамятовался «с земли».

В 2009 году Сергей Телятников восстал у руля «Бутырки».

— Входил во все, где какой гвоздь забить, когда ладили ремонт в корпусе. Контролировал всякий этап, начиная от разборки и до подбора цвета краски. Испытывал качество цемента, где какие трубы проложены. То же касалось и коллектива. Все включал под контролем, доколе не собралась команда. Доколе не уверился, что заместитель по тылу, заместитель по режиму делают все что надобно.

— Полностью укомплектовать «Бутырку» индивидуальным составом было непросто?

— Индивидуальный состав век обновляется. Москва вообще очень специфична, здесь самая большущая текучесть кадров. Среди силовиков наша система век была басистее по рангу в плане заработной платы. Одни из самых ценных наших сотрудников — меньшие инспекторы, какие заступают на сутки, несут службу, стоят на посту, выводят и заводят в камеры заключенных, реагируют на все их просьбы, обеспечивают распорядок дня. Они режимные сотрудники, все зависит от них. Найти и удержать надобные кадры было непросто. К каждому разыскивал собственный подход, чтобы осмыслили, прониклись. Беседовал, убеждал, что собственно здесь их пункт, что здесь они очень важны и нужны.

Бутырский тюремный замок — объект развитого наследства федерального значения.
Фото: ru.wikipedia.org
Сергей Телятников отмечает, что «Бутырка» — оригинальный мини-город, где на небольшой территории будут представители всех пластов общества. Это и бандиты, и работники, и шефы различных структур, положившие правонарушения, и силовики, преступившие черту, и бизнесмены.

— Наши сотрудники — прапорщики, меньшие инспектора — вертятся в этом мире. Заходят туда — и все, их окружает забор. Бывает, что те, кто приходит к нам работать из правоохранительных органов, не выдерживают собственно этого куцего пространства. Надобно учитывать еще и состояние заключенных, какие бывают недовольны тем, будто их задерживали, допрашивали, арестовывали в суде. Их «штормит», они жестокие на весь мир. И все эти негативные эмоции они выплескивают на наших сотрудников.

— Можете вспомнить кого-то из легендарных сотрудников?

— Это было еще в Омске, я застиг то времена, когда в следственном изоляторе вкалывали участники Великой Отечественной войны. В СИЗО одним из самых сложных мест была сборка. В сборном отделении находились вновь пришедшие, те, кто опадал, кто вытекал транзитом. Это оригинальный хаб, какой все времена был в движении. Там длинное времена вкалывал Степаныч, белоголовый дядька-ветеран, у какого были усищи будто у Буденного. Он владел бранный опыт, употреблял большущим почтением. Я тогда был оперативником, меньшим инспектором.

В одно из ночных дежурств Сергея Телятникова вытребовали долу на сборку, где в камере начались бедламы — некто с кем-то повздорил.

— Отворил камеру, кровати тогда стояли еще в три яруса. Взговорил: «Сходим по одному». Они уперлись: «Не пойдем». Пришлось звонить в дежурную часть, они вытребовали из дома Степаныча. Арестанты, будто всего завидели ветерана, командируй на попятную: «Все, Степаныч, сходим, выходим». И командируй за ним гуськом, будто цыплята. Построились. Мы нашли тех, кто конфликтовал, изолировали их. Когда впоследствии засели со Степанычем пить чай, он взговорил: «А будто ты алкал?Они тебя проверяли».

«Тюрьму караулила инвалидная команда» 

В Бутырской каталажке есть собственный музей, какой размещен в Пугачевской башне. В свое времена меня оглушила хранящаяся там Библия — в разрезанные страницы был спрятан приемник, а также напальчники в облике когтей.

— Какие из экспонатов музея вам запомнились?

— Иноземным делегациям, сотрудникам академий я дробно демонстрировал неодинаковые оружия, какие утяжеляли содержание заключенных в царской России. В музее хранится несколько ошейников с шипами. Мы сами пробовали их надевать и убедились, что в этих ошейниках невозможно лежать, тем более спать. Шея все времена должна оставаться на весу…

От этих ошейников, будто рассказывает наш собеседник, выступала цепь, прикованная к большому чурбану.

— Я с огромным усилием взводил этот пень, какой тянул близ 25 килограммов. А арестант с ним ходил. Это было и оружие от отпрысков, и то, что доставляло заключенному найденные мучения. Сообразно архивным документам, эти меры применялись к осужденным по найденным статьям, к тем, кто закончил разбой в взаимоотношении баб, мещан, знати. Таковое вот было ужесточение наказания.

Начальство «Бутырки» Сергей Телятников делится экспериментом с иноземными коллегами. Фото: Пресс-служба ФСИН
Будто говорит Сергей Телятников, в музее «Бутырки» ему также запомнились пистолеты, кастеты, ножи, сделанные в кустарных условиях в СИЗО, а также модели парусников и пароходов.

— Девало в том, что в советское времена в «Бутырке» арестанты вкалывали. Извне были вспомогательные помещения, где стояли станки. На улице Лесной, наискосок от изолятора, располагается завод «Трансмаш». Он будет ветхий, сделан из такового же красного кирпича, что и «Бутырка». Мы с директором завода дружили. Пенсионеры, какие у него вкалывали, повествовали, что во времена войны на завод приводили из «Бутырки» рабочих. А в сам следственный изолятор привозили детали для обработки, где их драили от окалины, шлифовали. Мы взводили архивы, нашли документы, из которых следует, что заключенных из «Бутырки» вывозили работать даже на Авиамоторную.

— Удалось установить, где в «Бутырке» приводились в исполнение смертные приговоры?

— «Бутырка» взаправду была «расстрельной». Есть несколько версий, где это выходило. Мы нашли в подвале одно помещение, какое было оборудовано еще ветхой плиткой. Однако там ли приводились в исполнение смертные приговоры, сказать аккуратно невозможно. Одни ветераны указывают на этот подвал, иные утверждают, что это было в дружком коридоре. Это прекратилось в 1956-м или в 1957-м. Точных сведений нет, потому что большей части архива не сохранилось.

Наш собеседник говорит, что ему удалось побеседовать с сотрудницей спецотдела Ниной Сергеевной, какая опамятовалась туда работать в 1945 году, сразу после войны.

— Она поделилась, что была либо телефонограмма, либо попросту телефонный зазвонист. Всю документацию погрузили и увезли. В архивах нам удалось найти всего небольшое численность личных девал и медицинские книжки военных лет, где арестанты числились под номерами. А, например, в Екатеринбурге, где также применяли исключительную меру наказания, подобный доверительный архив «с двумя нулями», сохранился. Там остались журналы с фиксацией, кто, где, когда был расстрелян. И кто при этом присутствовал.

— Что еще из истории «Бутырки» вас удивило?

— Когда мы взялись изучать историю Бутырской тюрьмы, нашли в городском архиве карту, архитектурный план 1804 года. В районе улицы Лесной, где заезжают сейчас автозаки, располагались постройки, какие назывались инвалидными домами. Выяснилось, что «Бутырку» караулила инвалидная команда. Тем, кто в армии затерял руку, ногу или получил ранение, предоставляли возможность служить отдаленнее в каталажке.

«Прокурор-то трус попался»

— Кто запомнился вам из заключенных?

— У нас содержались все приговоренные судом к пожизненному лишению свободы. Сквозь «Бутырку» миновали многие лидеры ОПГ. Мне запомнился Александр Пичужкин, знаменитый вяще будто «Битцевский маньяк», какой закончил не менее 49 душегубств. Это то, что удалось доказать. Сам Пичужкин болтал, что у него была цель убить 64 человека, по количеству клеток на шахматной доске. Он ни в чем не жалел, ни о чем не сожалел. Было видать, как это деструктивная личность.

Приходилось, будто говорит Сергей Телятников, пересиливая себя, с ним работать в рамках закона. Будто и с иным приговоренным к пожизненному заключению — радикальным националистом и террористом Николаем Королевым.

— Королев обвинялся в создании криминального сообщества, за каким тянулось девять терактов, в том числе и на Черкизовском базаре, когда погибло 14 человек. В его поведении я также не завидел ни грамма сожаления. Алкая он должен был понимать, скольким малолеткам, которых втянул в свое криминальное девало, он сломал жизнь. И продолжал это делать, находясь за решеткой. К нему продолжала ходить на свидания несовершеннолетняя девчонка.

Если Королева, будто говорит наш собеседник, можно было просчитать, то от сомкнутого, малоразговорчивого Пичужкина безвестно, чего можно было ожидать.

— Если лидеры преступных группировок еще разумели, что ладили, как-то пытались оправдать свои деяния, болтали, что у них не было выхода, то Пичужкин с Королевым себя ни в чем не винили. На мой взор, это неисправимые люд.

— Сидельцы-иностранцы хлопот не доставляли?

— Очень бессчетно было афроамериканцев, какие были задержаны за наркотики. Мне запомнился парнишка из Шри-Ланки, ему было под 30, а выглядел он на 20. С подельниками занимались производством конспиративной продукции. При очередном административном обходе я осведомился, есть ли у него жалобы. Он засвидетельствовал, что ему все здесь нравится. И поделился, будто сидел в каталажке у себя на отчизне, в Шри-Ланке. Там была попросту яма, сервированная решеткой. Еду заключенным должны были приносить родичи. Если их не было, заключенным надобно было работать, чтобы поесть. Труд, будто он нам повествовал, была бедственная, в основном в полях под палящим солнцем. За любую провинность их гвоздили клюками.

— Случаи нападения на сотрудников были?

— Периодически это случалось, даже возбуждались уголовные девала. Однажды арестант воровской устремленности из большенный камеры повздорил с инспектором порядка и плеснул ему в лик кипятком. Ожоги, слава богу, майору вовремя обработали, потому что медики были возле. Все материалы и видео мы передали в следственный комитет. Арестант к своему сроку получил добавочный срок.

В 2017 году председатель Кнессета(парламента)Израиля Юлий Эдельштейн побывал «Бутырку», где он в 1984-ом содержался в ожидании суда. Фото: Пресс-служба ФСИН
Когда мы заговорили о беспорядках в Бутырской каталажке, Сергей Телятников вспомянул одну из картин, какая висит в здешнем музее.

— Там показана подмостки бунта в каталажке, какой приключился в 1911 году: один-одинехонек из надзирателей лежит обагренный, за сотрудниками стоит прокурор. Мое внимание на эту фигуру обратил приехавший к нам в «Бутырку» прокурор, какого я повел в музей. Он выведал свою форму. Помню, заприметил: «Прокурор-то трус влип, запрятывается за сотрудников».

— Дробно пытались пронести в следственный изолятор запрещенные вещества?

— Арестанты пытались найти способ, будто это сделать, задача сотрудников была это распознать. У нас был случай, когда в психиатрической больнице, какая располагается на территории изолятора, от передозировки наркотиков умер один-одинехонек арестант, еще четверых удалось откачать. Им завели препараты, какие очищают кровь. Их надобно было тормошить, чтобы они не отключались, чтобы организм вкалывал. Лекари терли им уши. Мы водили их всю ночь по коридору. Одного избавить настолько и не удалось.

Сотрудники стали разыскивали, каким образом удалось пронести в «Бутырку» наркотики.

Осмыслили, что нам надобна важная поисковая пес. Связались с полицией. Из кинологического фокуса по поиску наркотиков приехали специалисты с двумя псинами. Взялись проверять помещение. Однако пес садилась возле тумбочки. И все. Мы там все перерыли — ничего нет. Разложили каждую вещь на расстоянии 10 метров. Пес останавливалась близ полотенца. Все вещи переложили, поменяли местами. Пес опять садилась близ полотенца. И вторая ищейка повторила ее деяния. Пригласили эксперта, какой распорол у полотенца шов-рубчик, подгиб. Внутри и вскрыли наркотик.

Будто говорит Сергей Телятников, что всего арестанты не придумывали. И салфетки пропитывали наркотическими веществами, и стельки у обуви, и воротники у рубах.

— Стали ставить душещипательные досмотровые аппараты. Теперь, когда прогоняешь содержимое посылок сквозь них, наличность наркотика выделяется на экране иным цветом.

Случалось, что с запрещенными веществами задерживали и защитников.

— Как-то к нам зачислилась оперативная информация, что один-одинехонек из защитников может пронести подзащитному в изолятор наркотические вещества. Проверили его на входе — ничего не нашли. Важнецки, что медик был грамотным. Он посмотрел на его десницы, а когда попросил открыть рот, заприметил там неестественную зубную коронку. Под ней и был запакован наркотик.

«Книжки Достоевского зачитали до дыр»

— Как нелегко было восстановить святилище Покрова Пресвятой Богородицы, какой размещен в самом фокусе следственного изолятора?

— Этот святилище очень намоленный(был возвещен архитектором Михаилом Казаковым в 1782 году. — Авт.). В советское времена он был перестроен, купол был снесен. Внутренний объем храма был поделен на три этажа, там были сделаны загородки. В неодинаковое времена там располагались складские помещения, медицинские комнаты, внизу была оборудована сборка. В 2010 году мы взялись восстанавливать святилище. Сломали межэтажные перекрытия. Нашли в храме ветхий пустотел. Это были квадратные плиты на меловой основе с рисунком. Сам святилище был возвещен капитально, на всяком кирпиче марка. На постройка Бутырского замка вкалывало семь фабрик.

На восстановление храма Покрова Пресвятой Богородицы ретировалось 8 лет. В 2018 году на Пасху в Бутырскую тюрьму приехал патриарх Кирилл.

А вскоре в «Бутырке» появились молельная горница для магометан и синагога. 

— Мы высчитали, что у нас 30–35% заключенных исповедуют магометанство. Проложили также опрос перед тем, будто обустроить синагогу. Я попросил шефа воспитательного отдела, чтобы они прошлись по камерам и выяснили, сколько содержится заключенных еврейской национальности. Также дал задание спецотделу посмотреть по фамилиям. Воспитатели приходят и говорят: «Один». Удивляюсь: «Будто один-одинехонек?» Из спецотдела принесли список, в каком было вяще 20 человек. Выясняю, что они закатывались в камеры и спрашивали: «Евреи есть?» Пришлось наново проводить опрос. Теперь они уже интересовались: «Товарищи, есть среди вас рыла, желающие посещать синагогу?» Сразу набралось вяще 30 человек. Мы нашли помещение, сделали там ремонт. И в «Бутырке» открылась синагога. В тюремных стенах многие тянутся к Богу, всякий к своему.

— В Бутырской каталажке огромная библиотека. Какие книжки пользовались величайшим спросом?

— В основном декламировали детективы. Однако очень многие арестанты возвращались к классике. Охотно взимали «Войну и мир» Гладкого. Книжки Достоевского вообще зачитали «до дыр». Мы даже пополняли фонд, взаимодействовали с депутатами, нам передавали книжки из разных городских библиотек.

— Кошек в камерах дозволяли держать?

— Официально это не разрешено. Однако кошки — это таковские звериные, какие гуляют, где хотят. Окна летом в камерах открыты. Им под силу туда забраться. Для заключенных, какие порой сидят по 15 человек в камере, «усатые-полосатые» — отдушина. Кошек холят и лелеют. Причем настолько прячут на обходах, что их и не видать. Знаменито, что кошки лечат, отдают человеку свою энергию. Однако удобопонятно, что когда в камере показывает уже другой кот — это недопустимо. Всему есть мера.

— Случалось, что бывшие арестанты попадали впоследствии в «Бутырку» будто почетные гости?

— Помню, будто к нам приехал православный писатель Николай Блохин, какой возглавлял отделом по тюремному служению Амурской епархии. Он сидел в «Бутырке» еще в 80-х годах за то, что подпольно выпускал божественные книжки, запрещенную литературу. Меня оглушил его жизнелюбие. Забеги в любую камеру, кого ни осведомись — они все невиновные. А Николай Владимирович находил, что его верно посадили, болтал: «Нарушал закон?Нарушал. Осведомил, что за это надеется?Знал». Он нашел свою большую камеру №102 на втором этаже. Показал пункт у окна, где дрых. Рассказал заключенным свою историю. Что миновал 4 тюрьмы и 15 лагерей. Находил, что не затерял многое за эти годы, а наоборот, завел, став беллетристом.

Макет «Бутырки», какая занимает близ 4 гектаров. Фото: Пресс-служба ФСИН
Вспоминает Сергей Телятников также приезд в «Бутырку» председателя израильского парламента, кнессета, Юлия Эдельштейна. В 1984 году он был осужден на три года за хранение и употребление наркотиков. Сам политик ратифицировал, что был взят КГБ и получил срок за создание подпольной сети изучения иврита и пропаганду сионизма.

— Он отъехал из России в Израиль в перестройку, после досрочного освобождения. Стал заниматься коллективной деятельностью и политикой. Оказавшись в 2017-м с трехдневным официальным визитом в Москве, он попросил показать ему «Бутырку». Нашел камеру №138, в коей сидел в советское времена в ожидании суда. Поделился, что тогда в ней не было никакого давя, даже кипятильники иметь не дозволяли.

— «Бутырка» обступлена жилыми домами. Обитатели не приходили с иеремиадами?

— У обитателей домов беспрерывно были претензии, необычно летом, когда окна у всех были нараспашку. Мы выводили заключенных из камер на прогулку. Прогулочных дворов довольно бессчетно, с одной стороны вяще пятидесяти, с другой стороны столько же. Плюс временами мы вводили музыку. А слышимость-то важная.

У следственного изолятора, будто говорит наш собеседник, есть еще и кинологическая служба. Другой один псины ночью взводили бреши. Раздражителем могла быть та же прошмыгнувшая кошка.

— Каждую неделю, когда я коротал зачисление граждан, ко мне выступали с иеремиадами то председатели совета многоквартирных домов, то сами обитатели. Я спрашивал, сколько лет они здесь живут. Кто получал здесь квартиру?Выяснялось, что квартиру получал дедушка. А где он вкалывал?В «Бутырке». Арестанты и в то времена вопили, и псины брехали. Убрать «Бутырку» мы не могли. Питомник старались по максимуму закрыть, повесили особенные шумозащитные экраны. На прогулках убавляли громкость динамиков. Однако мы обязаны были включать радио, это прописано в правилах внутреннего распорядка следственных изоляторов уголовно-исполнительной системы. Нарушать законы мы не могли.

— Вы отдали «Бутырке» 11 лет. Припомните собственный крайний день в изоляторе, какие наставления вручали сотрудникам?

— Это было 17 января 2021 года. Стол был уже очищен, личных штук не осталось. Тем, кто оставался служить, болтал, что надобно выступать вперед, делать все вдумчиво, не рубить сплеча. «Бутырка» ведь изолятор с историей. Я, например, ввек не стеснялся говорить, где работаю. Ко мне детвора приходили на работу. Когда их в садике спрашивали, где работает их папа, они настолько и болтали: «В тюрьме».