Сейчас Люся пребывает в большенный опеке — будто поздравить любимую Аллусю с юбилеем?Аллуся — там, Люся — здесь. Даже капельный изящный гостинец приготовила, однако не знает, будто передать. Звонит мне: «А ты не собираешься к Алле?» Говорю: «А на кого ж хозяйство ЗэДэшное оставлю?Надобно ж Аллу нашу Распрекрасную тоже поздравлять, полосу прекрасно верстать…».

Однако сколько бы Люся, Людмила Ивановна Дороднова, ни открещивалась от степеней превосходных, никуда от них не деваться. Не припомню другую помощницу по хозяйству(слово «домработница» жутко коробит)или «компаньонку»(будто определяла этот статус, например, оперная дива Елена Образцова)с подобный славой и известностью. Длинные годы Пугачева и Дороднова представлялись внешней публике взаимосвязанной конструкцией, а раскрученности Люси в СМИ другие звезды могут всего безнадежно позавидовать.

Она, будто, уже рассказала все, что осведомила. Всем и всюду — газетам, журналам, телеканалам, — не растеряв при этом такта, уважительности, воспитанности, сдержанности. Болтала бессчетно, однако без избыточного. Почитай. Если что, вовремя осекалась и поправлялась — любимую Аллусю-то невозможно расстраивать. Ведь по сути — одна дом.

Говорю: «Ну, один уж позвонила, вручай вспомянем что-нибудь». Всего не про пресловутую бутылку коньяка, которую молодая Люся в 1979-м прихватила гостинцем Алле, когда ее попросили отвезти певице платье от художницы Елены Пелевиной. «Будто же с порожними руками-то к такому известному человеку ехать, тем более в начальный один!» — вспоминала Люся. Она тогда хозяйствовала у Тамары Миансаровой, тоже знаменитой певицы.

«А бутылку ты кому привезла?» — нелицемерно изумилась Алла. «Конфет, может, вам не надобно, а коньяк век пригодится», — оправдалась Люся со всей своей природной непосредственностью. Отвезя платье, настолько и осталась навек — работать. Ага настолько приросла, что стала, по сути, частью семьи. А коньяк тот еще длительно стоял нераскупоренным — сувениром и сакральным символом зигзага судьбы...

Фото: Артур Гаспарян
«Она мне понравилась будто певица, картина «Баба, какая поет» будто один вышел. Я его взирала один 250, — вспоминает Люся. — Ходила и все времена на нее взирала, рассматривала. Кратковременнее болтая, она мне понравилась. Впоследствии, когда я уже стала с ней водиться, осмыслила, как Алла уникальный человек, ни на кого не вылитый. Чтобы ее взять и кем-то заменить — ввек такового не будет!Я считаю, что она великая актриса и певица».

Впрочем, актерское величие еще не заклад достойных человеческих качеств, гуще даже наоборот. Однако собственно человечья палестины, по словам Люси, стала фундаментом ее длинной и беззаветной службы боготворимой певице и дорогому человеку. «Мы жительствовали одной фамилией, — вспоминает она, — круглыми сутками вкупе. Ко всем, кто был возле, Алла относилась очень внимательно, участливо. Мы тогда взялись ездить за границу с концертами: ГДР, Польша — по соцлагерю, в всеобщем. Встречи, приемы… Настолько она нас делала, например, будто вилки держать, будто нормально кушать, чтобы не опозориться перед людами благопристойными...».

Случай в Венгрии бесповоротно утвердил Люсю в том, что рок ввергла ее к «своему человеку» в этой жизни.

— Мы приехали на площадку, — вспоминает «домоуправительница». — Я включила утюг — платье погладить. Белокипенное прекрасное концертное платье с золотой вышивкой Alla на брошечке спереди. Азбука гладить, приложила утюг — и на нем кус материала настолько и остался… Платье синтетическое, а синтетика моментально ведь горит, утюг был допотопный, без регулировок будто сейчас. В всеобщем, авария. Я не осведомила, куда деваться, сквозь несколько минут концерт. И, безусловно, надобно отдать должное и монумент Алле поставить при жизни. Другой бы меня вышвырнул, оштрафовал, все что угодно — изничтожил бы и растоптал. Алла не взговорила ни слова!Мол, ну что ж, бывает. К счастью, в резерве была чета других платьев, она в одном из них и отработала концерт. А мне, безусловно, было зазорно, что я сожгла ее боготворимое на тот момент платье, таковое важнецкое. Тогда-то, в эпоху дефицита, ценность штук была другой, чем сейчас. На вытекающий день договариваюсь с переводчиками помочь мне найти подобный материал. Нашли. Я попыталась как-то подремонтировать, однако все равновелико было не то. В итоге это платье приехало в Москву, я чуть перешила, и Алла в нем еще вкалывала...

Вспомянула Люся и другую «катастрофу», в коей проявилась человечья сущность Пугачевой:

— Мы уже на Горького(ныне ул. Тверская. — «ЗД»)жительствовали, 1994 год. В сервантике близ камина посуда стояла — не всегдашняя, а благопристойная. На самом верху — фужеры чешские из богемского стекла, на них еще цветочки налеплены были. Очень тогда модные и недешевые фужеры. Не знаю будто, однако упал у меня один-одинехонек — вдрызг. Опять не знаю, куда деваться, что делать?Будто кипятком обдали. И что ты думаешь?! Алла услышала этот «хрустальный звон», выходит из спальни, видит картину. Обогнула осколки и говорит: «Ладно, лишь бы жизнь не была расколота»... Она век таковая была и есть: мудрая, башковитая. Ага еще кроссворды отгадывает… С ней век интересно…