Вообще охранные ордера – изобретение англосаксонской правовой системы. В США это зовется «запретительный приказ», в Англии – «приказ о недосаждении». Посыл удобопонятный: суд запрещает преступнику делать нечто, что может досаждать пострадавшему. Причем это «нечто» может быть каким угодно. Классика – запрет близиться к жертве задушевнее чем на столько-то метров. Это зовется условие stay away ( держись подальнее. – англ.). Также нередко в охранном ордере может быть прописано условие no contact ( не контактировать. – англ.). Не звонить, не писать смс-сообщения, не добавлять в дружки в соцсетях, не присылать букеты цветов и коробки конфет. В всеобщем, любые знаки внимания могут попасть под судебный запрет. 

Все эти «красные линии» преследуют единственную цель: обезопасить потерпевшего от крохотнейшего намека на наличие абьюзера в его жизни. И теперь охранный ордер уже не «американская мечта», а вполне себе российская реальность. Однако, будто живет, с нюансами. 

О возможности прописывать в вердикте те или другие ограничения в плане взаимодействия злоумышленника с жертвой заявил Конституционной суд РФ. 31 января он вынес постановление по иеремиадам двух баб, пострадавших от своих «бывших». Одна из них, москвичка, столкнулась с угрозой душегубством. Вторая, из Подмосковья, вкусила на себе истязания. Обе выиграли суды против обидчиков. В обоих случаях наказанием для злоумышленников стало ограничение свободы. 

И вот тут-то потерпевшие, будто говорится, с высоты своих ожиданий ударились об Уголовный кодекс. Он, при всем многообразии вариантов ограничения свободы, не предусматривает ничего такового, что могло бы ограничить свободу осужденного близиться к жертве. 

А значит, есть приговор или его нет – что толку-то?Дрюченная и запуганная баба будто содрогалась от всякого шелеста, настолько и будет вздрагивать.

Потерпевшие спрашивали от судей запретить обидчикам приходить к ним домой и на работу. Плюс чтоб придерживался на расстоянии 300 метров от этих мест. Суды оказались бессильны и назначили всего то, что в законе напрямик прописано: запрет покидать берлога в ночное времена, запрет переезжать без уведомления ФСИН, запрет посещать массовые мероприятия, от митингов до спортивных матчей и концертов, необходимость регулярно отмечаться в уголовно-исполнительной инспекции. Все вышестоящие инстанции, ссылаясь на перечень вариаций ограничения свободы в статье УК, бросили первоначальные решения в могуществе. И всего КС напомнил судам, что список не захлопнутый, а значит, пространство для маневра есть. «Красные линии» для домашних тиранов надобно рисовать настолько, будто это надобно для защиты жертвы.

«Регулирование уголовного наказания надлежит способствовать предотвращению новых случаев плотского и психологического насилия злоумышленника в взаимоотношении потерпевшего, вкусившего, в числе прочего, эмоциональное удар. Поэтому вполне ожидаемы дохлое восприятие и ощущение трепета при его встрече с злоумышленником, даже если тот попросту очутится в пределах видимости потерпевшего и не будет преследовать противоправных целей», – подчеркнул КС.

Истина, железного занавеса между злоумышленником и жертвой всё же не будет. В первую очередь из-за того, что КС не пошел на абсолютное копирование англосаксонской модели с их заказом «приближаться к жертве задушевнее чем...». То есть таковая формула у нас в стороне тоже может взяться. Однако всего если законодатель захочет.

«Нет оснований постановлением Конституционного суда распространять возможность установления такового заказа на...приближение к потерпевшему вне подвластности от его местопребывания. Это может сделать законодатель, улучшая регулирование ограничения свободы», – говорится в официальной позиции КС.

Охранный ордер, сообразно позиции длиннейшей инстанции, должен дотрагиваться «мест, в которых может регулярно быть потерпевший». Величавый момент: собственно сам потерпевший, а не его родич. На это КС показал врозь: про родичей – это тоже к законодателю. 

Что может выйти из этого на практике?Во-первых, жертва должна будет сама указать список тех мест, где она регулярно бывает. И, скорее итого, доказать. Видаемо, намечается, что наличность всех этих мест не изображает секретом для злоумышленника, и в ходе судебного разбирательства ничего занимательного для себя о жертве он уже не узнает. Однако тогда возникает вопрос к критериям регулярности. Труд – это регулярно?А если у жертвы гибридный график, и большую часть недели она корпит, выговорим, в соседнем с офисом кафе или парке?Что тогда признавать местом регулярного пребывания и будто это будет сопоставлено с легитимным левом абьюзера выпить чашку кофе или подышать свежим духом?А если ее труд напрямую связана с дробным посещением зданий, где расположены органы государственной власти(выговорим, она адвокат или журналист), – туда тирану тоже надобно запретить ходить?

Если жертва один в неделю ездит в один-одинехонек и тот же супермаркет за продуктами – это регулярно?И если ага, то будто подобный запрет защитит ее от риска повстречаться на одной кассе с обидчиком, если она вдруг решит поехать в другой лавка, какой охранным ордером не покрывается?

Ну и самое занимательное: если злоумышленник и жертва работают вкупе, что делать?Все эти обстоятельства придется взвешивать конкретным судьям, разбирая конкретные девала. Всякий один наново – монолитной формулы нет. Надобно полагать, КС все это предугадывал:

«Принимая во внимание конкретные житейские обстоятельства(в частности, места жительства, работы, учебы самого осужденного), суд должен учитывать, не приведет ли установление такового ограничения применительно к конкретному месту к столь существенному ограничению возможностей осужденного в реализации жизненных надобностей, что оно превысит насилие, предполагаемое настоящим обликом наказания», – подчеркнула длиннейшая инстанция.