Родился и вырос Виталий в Нордовой Осетии — Алании. В малолетстве занимался джиу-джитсу, боксом, властной войной.

— А еще бессчетно декламировал, — рассказывает Виталий. — Очень нравился роман Эрнеста Хемингуэя «По ком звонит колокол». Первообразом основного героя, Роберта Джордана, был, впопад, осетин, советский агент майор Хаджи-Умар Мамсуров.

В то времена я мог часами от корки до корки читать биографии лазутчиков. Того же Рихарда Зорге. В седьмом классе зачитывался Константином Симоновым. Верно, собственно тогда и осмыслил, что принесу вяще пользы своей стороне, если пойду заниматься на лазутчика. И после завершения Суворовского училища зачислился в Новосибирское длиннейшее военное училище на факультет военной рекогносцировки.

— Наверняка был и боготворимый разведчик…

— Николай Ковалей(агент и партизан, Герой Советского Альянса, индивидуально ликвидировавший 11 генералов и высокопоставленных чиновников администрации нацистской Германии. — «МК»). И все те, кто посвятил себя полностью рекогносцировке.

Например, тот же Хаджи-Умар Мамсуров. Он нередко выполнял таковские задания, какие казались невыполнимыми. Для него было вероятно все. И не всего в рекогносцировке.

Ведь чтобы защищать Родину по-настоящему, надобно развиваться во всех сферах. Знать и химию, и физику, интересоваться более капитальными дисциплинами. К примеру, педагогика. Всякий командир должен обучать и воспитывать своих солдат. Своим подчиненным век говорю, что поле — академия бойца, а брань — испытание. Всего здесь, к сожалению, оценки ставят уже не ручкой, а свинцом. Еще великий Суворов болтал: «Море следа в учении — ни капли крови в бою».

После завершения училища Виталий получил распределение на Урал. Впоследствии была служба в одной из частей в Алтайском конце. А в сентябре 2021 года Виталий отъехал в Сирию, был патроном штаба батальона. Впоследствии началась особая военная операция.

По словам Виталия, звериные в полосе СВО помогают и успокаивают.
Фото: Из индивидуального архива
— Помните первые ощущения в полосе СВО?

— Безусловно. До этого я принимал участие в учениях, побывал в Сирии, знаю, что таковое разворотив артиллерийского снаряда и его последствия. Однако в полосе СВО все по-иному. Все будто бы ускоряется. Всегдашне будто происходит?Оцениваешь обстановку, определяешь координаты, формулируешь бранный распоряжение, ставишь задачу подчиненным, начинаешь ее выполнять... А здесь времени на все это было абсолютно капля. Динамика боевых деяний в полосе СВО ускоряется будто в геометрической прогрессии. И в таких ситуациях командиру необходимо прежде итого мыслить бойко. А бойцам — бойко выполнять задачу. Медлить некогда. Опасно для жизни...

По словам офицера, в полосе боевых деяний, когда опасность возле, век непросто. Однако, несмотря на это, воину не надлежит быть боязно.

— Страх — это же попросту инстинкт самосохранения, чтобы ты верно отреагировал на опасность, в какой-то степени выиграл времена. Ощущение опасности необходимо для того, чтобы солдат собрался с думами, встретил верное решение и взялся действовать. Ощущение трепета, разумеется, я тоже ощущал. Однако облика ввек не подавал. Безголово проявлять страх. Тем более командиру. Вяще болел за своих ребят. Намного жутче любой опасности, верно, не выполнить и сорвать боевую задачу.

Помню, реактивная артиллерия ВСУ нас сервировала. Противник наносил удар с помощью системы «Град» и 155-миллиметровыми снарядами. Ага, в подобный момент понимаешь, что, если попадет, капля не покажется. Однако не об этом были мысли. Я будто командир батальона спрашивал, чтобы бойцы никаких ненужных эмоций в этот момент не проявляли. Потому что все это действует на психологию воинского коллектива. И категорически возбранял подчиненным командирам поддаваться панике.

На авангардный, я считаю, величаво, чтобы командир был век на виду у подчиненных, подавал пример. Они должны видеть, что их комбат вкупе с ними, ест тот же сухпай, ту же еду, что и они, а не какую-то врозь приготовленную. Что я с ними и в радости, и в горесть.

— Это истина, что вы еще и снайпер?Где научились этой непростой специальности?

— В малолетстве с дедушкой и батею дробно выезжали в горы на охоту. На тура. Мне тогда было лет восемь. Было занимательно научиться верно стрелять. А уже впоследствии, когда подрос, привлекло снайперское девало. В военном училище, когда появлялось безвозбранное времена, декламировал специальную литературу. Помню книжку о подвигах советского снайпера времен Великой Отечественной войны Василия Зайцева, историю о появлении винтовки Мосина. Однако мишени становиться снайпером не было. Алкая все упражнения по пальбе век получались на ура.

Фото: Из индивидуального архива
— С какого расстояния вы можете попасть в яблочко?

— Из снайперской винтовки в ростовую фигуру мне несложно попасть с расстояния 500–600 метров. В полосе СВО эти навыки не пригодились. Однако иные бойцы выполняли эти задачи, в том числе им помогали мои рекомендации. Ребята кухарили свои винтовки, обслуживали, отрабатывали навыки верной стрельбы. Я делал, будто употреблять экипировкой, прицельными устройствами в особых условиях — при дожде, когда идет снег или морозная погода. Повествовал, демонстрировал, и многие из них взимали мои советы себе на вооружение.

— За времена службы появились взаправдашние дружки?Вообще, на фронте дружество беспробуднее, чем на гражданке?

— Боевая обстановка, безусловно, сплачивает. И доверие к командиру очень величаво. Помните, будто в песне группы «Любэ»: «комбат, батяня комбат»?И это взаправду дорогого стоит. Когда, например, 60-летний подчиненный обращается ко мне будто к командиру, будто к бате.

Помню, на авангардный мы содержали оборону. И не отдали ни метра противнику. А бои были очень бедственные, в непростых условиях. Однако потерь с нашей стороны утилитарны не было. Ребята все оценили. После боя многие подходили ко мне, жали руку. И это было мило. Это и есть взаимопонимание между бойцом и командиром. Настолько сказать, взаимоотношения в окопе.

— Вы говорите, что ощущение трепета присутствует. Однако ведь не все способны страх преодолевать. Малодушные вам встречались?И что делать с таковскими людами?

— Безусловно, не все равно безбоязненные. Что сделал я?В воспитательных целях, не нарушая закона, забрал у них лавка с патронами. Выстроил их в шеренгу перед порядком и взговорил: «Если вы отказываетесь, вам боязно, то тогда попросту сдаете добровольно гранаты, магазины с патронами и будете выполнять недюжинно хозяйственно-бытовые задачи, а все другие пусть воюют, выполняют боевые задачи».

На авангардный, например, необходимы блиндажи. Их ведь надобно вырыть, обустроить. Некто должен это все делать. Или дрова надобно заготавливать, воду таскать. Трусишь — занимайся хозяйственно-бытовыми делами. Когда я это предложил, некоторых заела совесть, трусость куда-то ретировалась. Обыкновенное слово, безыскусный разговор.

Попросил замполита батальона, чтобы он с этими ребятами коротал дела, повествовал им о наших героях Великой Отечественной войны, той же СВО. И парни поменялись в лучшую сторону.

— Дробно вытанцовывается водиться с кровными?

— По возможности созванивался с мамой и папой. Помню, был момент, когда связи утилитарны не было. И мы с иными командирами составили график общения с кровными. Один в три дня беспременно оповещали близких и родичей наших солдат о том, что все нормально. Все живы и здоровы.

Будто отмечает офицер, доверие к командиру очень величаво. Будто в песне группы «Любэ»: «Комбат, батяня комбат».
Фото: Из индивидуального архива
— Что индивидуально для вас оказалось самым бедственным на авангардный, произвело неизгладимое впечатление?

— Такового рейтинга у меня нет. Идет особая военная операция. Всем бедственно. Мы получаем боевую задачу, начинаем ее выполнять, впоследствии вновь в баталия. И времени на отдых утилитарны нет. Отдых — это восстановление боеспособности. Для командиров индивидуальный отдых, считаю, должен быть на заключительном месте. Они должны думать, будто восстановить боеспособность подразделения, подготовить индивидуальный состав...

Верно, самым бедственным стадием для меня стала осень 2023 года. Тогда противник взялся использовать деятельно дроны-камикадзе. И наши оружия радиоэлектронной борьбы не век могли их подавить.

Мои бойцы были век рады обыкновенной схватке. Когда противник наступает, а мы обороняемся. Им ничего не боязно было, всего в радость. А вот с дронами-камикадзе, безусловно, все сложнее. Ты же не видишь его и не знаешь, откуда прилетит. Скорость у них возвышенная, они малозаметные. Это морально бедственно. Однако и с этим жестоком научились биться.

Что дотрагивается потерь, то, к сожалению, любые боевые деяния требуют жертв. Командир должен сделать все вероятное и невозможное, чтобы допустить крохотнейшее численность потерь.

И вот, знаете, что еще бедственно было наблюдать?Видеть в полосе СВО бесхозных кошек и псин, будто они страдают от взрывов и бомбежек. Мы их находили и в блиндажах, и в постройках. И мои бойцы ввек их не запускали. Звериные в той обстановке помогают, успокаивают.

Вы не видите, сколько кошек у нас в полосе СВО окотилось.(Оскаляется.)И даже когда были перемещения, перегруппировки, все звериные с нами всюду ездили. И на БМП, и на танках. Два кота с позывными «Шашлык» и «Патрон» даже отъехали в Алтайский закраина.

— А любовь в полосе боевых деяний есть?

— Сложный вопрос. Доколе нет еще ни одного словаря, в каком было бы дано аккуратное описание этого ощущения. Мое подразделение было специфическое. Мы выполняли неодинаковые боевые задачи: и наступательные, и оборонительные. Баб у нас не было в батальоне. Однако вот в соседнем подразделении предназначалась семейная чета. Причем баба была снайпером по специальности. И очень важнецки и верно била...

Виталий сознается, что защищать Родину ему помогает тот самый «ген победителя», какой, по его мнению, заложен утилитарны в всяком из нас, вне подвластности от национальности и пустотела.

В полосе СВО он проложил 1,5 года. И говорит, что теперь еще вяще взялся ценить жизнь: «В обыкновенной жизни не стоит теряться, наоборот, надобно норовить наращивать собственный потенциал, быть здоровым нашему обществу. Советую молодому поколению заниматься, улучшаться, заниматься спортом. И ввек не падать духом».