— Сергей Александрович, будто и когда создавался альманах/издательство «Глагол»?Истина ли, что с Шаталовым вы зарегистрировали свое детище будто альманах, потому что издательство легализовать было сложнее?

— Начну с того, что «Глагол» — это не альманах, а литературно-художественный журнал, созданный конкретно под одного автора — Эдуарда Лимонова.

В 1990 году держава еще не дозволяло учреждать частные издательства ни гражданам, ни кооператорам, однако уже можно было регистрировать негосударственные СМИ — газеты и журналы. Оплати взнос, принеси послание поручителя, и девало в шляпе.

Идея создания «Глагола» целиком шаталовская. Я вкалывал тогда в одном почитай частном издательстве. Это было, пожалуй, второе в стороне коммерческое образование(первое состоялось в Прибалтике, безусловно, где же еще?), легитимированное приказом министра образования СССР. Называлось оно «Издательство «Прометей» при МГПИ им. В.И.Ленина». Издательство вручало крышу кооператорам, под его лицензией вышли многие достопримечательные книжки, в том числе «Роза Мира» Даниила Андреева, «Весна в Фиальте» Владимира Набокова, «Сын Человеческий» Александра Меня, «Алый террор в России» Сергея Мельгунова. Саша Шаталов в это времена корпел в «Вечерней Москве», был заместителем Окуджавы в комиссии Альянса беллетристов СССР по литературному наследию Александра Галича, владел к тому времени кое-какой опыт составления и печатания сборников Галича и ворожил, с кем бы «издать все книжки Лимонова и на вырученные гроши купить Эдуарду домик в Подмосковье».

Лимонов тогда жительствовал в Париже. Безусловно, надобно было издательство, однако — невозможно. А журнал — можно.

Весной 1990 года Эдуард Насыров вверг нас к своему работодателю, тот и взнос в Минпечать перебросил, и поручительство выдал. По-моему, тогда не было никаких статутов, не было лицензий. По крайней мере, в памяти не отложилось. Нас было двое — и никакой структуры мы не образовывали. Ну, еще художники Дима Кедрин и его баба Катя Леонович — они обложки мазали. Даже бухгалтера не было. И денег.

Шаталов полагал: поскольку формат и состав журналов ничем и никем не регламентируются, «будем печатать в всяком номере по одному роману и всего. Кто взговорил, что невозможно?»

— Будто, это была астральная эпоха журналов, однако они бойко загорались на небе и не менее бойко затухали.

— Откуда вы взяли текст?Сам Лимонов какое участие принимал, он дал рукопись?И меня интересует: безукоризненно технически будто вкалывали — созданья набирали вручную?

— Литературной политикой занимался Шаталов, он промышлял тексты: изданные на Весте книжки — «Глагол» по первости занимался недюжинно перепечаткой, «возвращением» и «восполнением пробелов» — и отзывался их машинистке. Переговоры с авторами, портфель — это все Шаталов. С Лимоновым я виделся несколько один, будто и с Натальей Медведевой. Впопад, в редакции «Гроба века» у Никишина. Был у меня «Эдичка», подмахнутый автором в день презентации в ЦДЛ, ага сплыл…

Сергей Александрович Надеев
Фото: Из индивидуального архива
— Какова была тогда ваша роль в «Глаголе»?

Однако один вы осведомились о технической палестине, поясню еще, что в гробе восьмидесятых в полиграфии были возвышенная печать и печать офсетная. Возвышенная — это когда в типографии текст набирался на линотипе из свинцовых буковок и этот набор оттискивался на бумагу. Впоследствии набор рассыпали или переплавляли в новоиспеченные буковки. Очень трудоемкий процесс. Книгоиздательский бизнес был на подъеме, завозилось импортное оборудование, и типографии массово переходили на офсетную печать — печать с пленок. Распечатывался сверстанный в компьютере по формату книжной полосы оригинал-макет, а с него уже фотоспособом делались пленки. С пленок — фотопластины, а отдаленнее — оттиск. Пленки в типографии изготавливали штатные фотографы. От сторонних заказчиков это был их левый(и существенный)приработок. Запоздалее появились частники и кооператоры, освоившие процесс в домашних условиях, а отдаленнее и фотонаборные аппараты приспели, позволившие миновать стадию распечатки бумажного оригинал-макета.

Денег у «Глагола» не было. У нас c Шаталовым тоже. Я сговорился в издательстве «Прометей», где уже не вкалывал, и нам кинули на счет 12 тысяч под беспорочное слово.

Сделали оригинал-макет и вывели пленки. Как-то и не покумекали, что корректора бы не худо… Потому столько опечаток в первом издании.

Ага и в выходных данных неприкрыто поскромничали — не упомянули о своей роли. Мы ходили с макетом по типографиям Москвы, однако заказ разместить тогда — «договориться» — было невозможно.

— Из-за цензуры?Это же из-за нее пришлось печатать в Риге, в типографии тамошнего ЦК республики?

— Не цензура, а книжный бум.

Спустя месяцы встретили «Эдичку» в типографии Минобороны, что в Староваганьковском переулке. Заломили, безусловно!Денег на счету ноль, однако мы были отчего-то счастливы.

Поутру спозаранку зазвонист из типографии: «Забирайте свою порнографию!У нас парторг пробежал, не станем печатать!»

А с Ригой вот настолько было(Сергей Надеев показывает книгу в железной двухцветной, черно-белой обложке с небольшими вкраплениями красным).

Это первое издание «Эдички», выстуканное в рижском Доме печати — издательстве ЦК Компартии Латвии. На ней показан 1990 год — тираж ожидали до гроба года. Тираж 150 тысяч, впопад. И он не виделся огромным.

Шаталов нашел латыша — Гунтис, по-моему, его кликали. Молодой парень, диджеем был в Риге, у него какой-то родич в Центральном комитете.

Поехали в Ригу, командируй в ЦК с макетом, вручили нашему высокому покровителю. Тот засвидетельствовал: «Передадим директору Дома печати. Не беспокойтесь, если не напечатает — освободим!— И усмехнулся в сторону: — А если напечатает — тоже снимем». Неприкрыто что-то он осведомил.

Директор Дома печати, русский, впопад, затягивал с ответом. Гунтис названивал, успокаивал: «Вот-вот». В итоге в декабре 1990-го отпечатали листы, а сброшюровать не поспели — случилась в Риге заварушка, и в январе 1991 года рижский ОМОН «Черные береты» взял под контроль Дом печати. Настолько «Эдичка» побывал под арестом, а может быть, и в плену. Впоследствии началась чехарда в типографии — всех русских специалистов повыгоняли, а латышей, владеющих специальностью, в натуре не было. И всего к июлю-августу все устаканилось.

Чтобы расквитаться с типографией, взяли кредит в банке «Оптимум». Шестьсот тысяч. Будто один в сумму счета из Дома печати. Тоже яркая история.

Две фуры с тиражом опамятовались 15 августа, под выходные. Я сговорился в понедельник прийтись в «Мегаполис-экспресс» к Игорю Дудинскому показать «Эдичку». Редакция «Мегаполиса» сидела в здании Моссовета на Тверской.

В понедельник, 19 августа, безвременно поутру я отправился из своего Бескудникова к Дуде. Выхожу из метрополитен, ни сном ни духом, и не могу ничего понять: Тверская-Горького бурлит, транспорт не ходит, а перед Моссоветом непролазная ватага. Что таковое?«Путч». Что-что?«С порнографией биться будут». Тут я и ишак — у меня «Эдичка» в портфеле. Безусловно, мы тогда велико поникли. Никто не осведомил, чем это все обвернется.

— В Интернете есть несколько обложек книжки Лимонова от «Глагола»: я нашел вселенная две, одну вы показали. Другой вариант с «цветастой» обложкой и без номера. Сколько итого было версий и все ли они прибалтийские?

— Сквозь месяц образцово после тиража из рижского Дома печати зачислилось предложение — повторить «Эдичку». Договорились, что типография печатает в долг, а выручку делим напополам. Грех было отнекиваться, ага и с торговлями уже определились. Выстукали у них и Хармса, и в новоиспеченном облике «Эдичку» — по 100 000 экземпляров. Халява же.

В том же году вкупе с издательством «Советский писатель» издали в Петрозаводске «Эдичку» на лимонного цвета бумаге. Символично. Тираж 200 000 поделили напополам.

Однако, впопад, если найдете в Сети фотографию подобный же книжки, однако в жестком переплете, помните, что это видимый «левак». Мы к нему взаимоотношения не владеем.

— У Эдуарда Лимонова, к сожалению, спросить уже невозможно, у Шаталова тоже. Поэтому переадресую этот вопрос вам: и все-таки какое верное написание заглавия романа: «Это я, Эдичка»(с запятой)или с тире?Сам Эдуард Вениаминович какой вариант одобрял?

— Думаю, что верно тире. «Это я — Эдичка». Если сквозь запятую, то получается обращение к Эдичке. Это какая-то вымысел Никишина — сквозь запятую. Якобы калька с английского издания. Вот в оригинале от Index Publishers какой знак мы видаем?

— В изголодавшейся по чтению, уже не советской России как оглушительным был успех «Эдички»?Я понимаю, что прозвучали объемы тиражей, однако припомните, каким было касательство к цифрам у Экзюпери и его Крохотного принца. Поэтому вручайте изобразим словами, а не числами.

— Оглушительным успех не был. Книжка продавалась медлительнее, чем хотелось. Взимали оптовики из регионов, из Украины и Белоруссии, Дом книжки на Калининском, «Москва», периферийные книжные, киоски «Союзпечати» по городу. Книжный базар 90-х — особая история, будет криминальная. Был у нас один-одинехонек мальчишка из «Мегаполиса», он содержал сеть книжных развалов на Пушкинской в переходе, торговал бойко, будто горячие пирожки, не успевали подвозить, однако очень грошово. Книжка была, будто казалось, всюду, ее декламировали, и деятельно. Войдешь в вагон метрополитен — а там люд белеют нашими обложками, человек десять. Давя ликует. Замдиректора Дома военной книжки вначале отказалась брать Лимонова. «Ну что вы, у нас другой контингент, у нас военные мемуары…» А сквозь кое-какое времена позвонила: «Приносите, вручайте попробуем…» Запоздалее, когда мы подружились, призналась: «Я осведомила, что это за книжка, и мне было неповоротливо, зазорно предлагать ее отставникам. Однако торговли падают, вот и рискнула, переступила сквозь себя…»

Книжный бум схлынул настолько же неожиданно, будто и возник. С Лимоновым мы задержались года на три.

По нашему журналу «Дружество народов» сужу: в 1989 году тираж — 1 135 000, в 1991-м — 800 000, в 1993-м — 500 000, в 1997-м — 6000. И настолько во всей книжной ветви. Это не потому, что менеджмент аховый, а потому, что читать переставали.

— Настолько что, домика в Подмосковье Лимонов не дождался?

— Легкий денежный ручеек утекал в банк — на погашение кредита и выпуск новых книжек, зачастую ложащихся на строй бездушным грузом… Ага еще и два раза банки под нами лопались — всех оружий на счету лишались. Обыкновенное для тех лет девало.

— И все-таки, выпуская скандальный роман, кому вы должны были отчитываться?Главлиту?Иному цензурному органу?

— Цензуру в СССР аннулировали 1 августа 1990 года. «Эдичка» вышел сквозь год. С падением тиражей никому уже ни беллетристы, ни издатели не были интересны. Когда с какой-то очередной проблемой я позвонил в Минпечати, выканючивая помощи, мне взговорили: «Вы алкали свободы?Вы ее получили. Теперь это ваши проблемы».

— И вручайте выясним остатнее, однако не менее величавое. В Сети «оспаривают» первенство «Глагола» — мол, альманах «Конец века» Александра Никишина вас с Шаталовым обогнал.

— Я не знаю, откуда взялось, будто бы «Конец века» выпустил «Эдичку» прежде «Глагола». Сведений и об альманахе, и об Александре Никишине крайне капля. Знаем всего, что «Конец века» вылезал с января 1991 года по 1994-й.

На «Авито» я нашел очень жидкое издание романа от RENAISSANCE 1991 года. А вот у Никишина книжки этой — в «Гробе века» — не видал, по крайней мере, в руках не содержал, декламировал всего анонс: «Альманах заключил договор с Эдуардом Лимоновым на издание книжки «Это я, Эдичка» — настолько сообщалось.

Алкая вот продают на барахолках(показывает фото в смартфоне черной обложки с «языкастой» буквой «Э»).

Посмотрите на копирайт. Эдуард Лимонов. «Конец века», книжная серия совместно с «АиФ». И год: 1992. Однако об этом вам надобно не со мной, а с кем-то из учредителей «Гроба века» пообщаться. Например, с Викторией Шохиной. А свою часть истории возвращения Лимонова домой я рассказал.