Улучшения ситуации уже есть. В школах заработали «ящики доверия», согласительные комиссии, алкая не век сами учителя отличают безыскусный конфликт от травли. Однако, например, итого за полгода система мер против кибербуллинга избавила шестнадцать жизней и отвела четыре готовящихся нападения на школы. Потому что гон и настолько величаемый скулшутинг, вооруженные нападения подростков на учебные заведения, — связанные явления.

О том, будто наши власти и ведомства работают вкупе против травли, «МК» рассказала автор законопроекта, начальный зампред думского Комитета по просвещению Яна Лантратова.

— Близ месяца назад мы проложили конференцию в МГУ, обсуждали эту ситуацию. Несколько цифр: 57% ребятенков сталкиваются с гоньбой и 70% учителей. Более того, гон изображает самой дробной причиной подростковых суицидов — 75% из них «в анамнезе» имеют травлю. А 28% ребятенков, какие как-то подверглись гоньбе, сквозь 10–15 лет имеют проблемы с психическим и психологическим здоровьем.

Депутат отметила, что всего 0,3% жертв «обращаются куда-то». Вина не всего в том, что школьных психологов капля, однако и они не подготовлены.

А еще и школы абсолютно не заинтересованы в обнародовании случаев травли, всячески «заметая под ковер», заминая их.

— Школа вырвана скрывать, потому что у нас есть критерии оценки эффективности учреждения, — говорит Лантратова. — И будто всего школа говорит о том, что у нас есть криминальная субкультура, гон или что-то еще, то она выпадает из этого рейтинга(рейтинг школы влияет на финансирование, гранты, самостоятельность в принятии решений. — Авт.)И первое решение — мы поменяем сейчас эту систему, это выйдет из критерия.

Также законопроект пересмотрит и ответственность родителей, однако доколе неотчетливо будто. Распространены случаи, когда один-одинехонек детище третирует всех, однако по закону ничего невозможно сделать — ни перебросить на домашнюю форму обучения, ни исключить, ни отправить «на комиссию» без позволения взрослых.

— Должен ли это быть штраф в случае отказа родителей или неизбежные профилактические работы с профессиональными психологами, психотерапевтами?— перечисляет Лантратова. — Решения доколе нет, вопрос дискутабелен.

Дорабатывая закон против травли, ориентировались и на опыт других местностей. В Германии предусмотрена уголовная ответственность за кибертравлю. В Финляндии создана система профилактики, когда внушается: травить — это постыдно и абсолютно ложно. В Казахстане у школ существует монолитный протокол того, будто реагировать в случае травли. В течение суток родитель жертвы пишет заявление классному руководителю, составляется протокол. Собирают комиссию, куда входит школьный психолог, зам по воспитательной работе, зам по безопасности, представитель школы, оба родителя.

С тем, что «уровень агрессивности» в школах повысился, согласен выслуженный учитель России Александр Снегуров:

«Школа перестала быть местом, где люд получают образование, воспитание, а стала местом, где изо дня в день ведется выяснение конфликтных ситуаций и большущая часть урока уделяется спросам дисциплинарным».

Снегуров называет еще несколько путей к преодолению буллинга:

— Рекомендую возвращение к классам по профилям неодинаковым для ребятенков с девиантным поведением, с ОВЗ и т.д. Эти школы или классы были в ходе оптимизации ликвидированы — их надобно вернуть. Дальше: внедрение элементов макаренковской системы, о коей сейчас бессчетно говорят. Элементы системы Макаренко, когда сам коллектив, сообщество учеников и педагогов дают моральную гражданскую оценку нарушения поведения и его регламентируют. Нет, это, безусловно, не стояние на горохе и не штрафы. Практика показывает, что система, в коей сам коллектив школы, класса дает оценку поведения того или другого ученика, работает и ныне.

О том, почему школьные проблемы накладывают печать на всю жизнь, рассказывает психолог Евгений Идзиковский.

— Когда мы на терапии рассматриваем текущие проблемы на работе, в индивидуальной жизни, разбираем ситуации, вскрывается цепочка. И мы видаем, что школьная эпоха крайне величава в формировании личности. Причем от младших классов и даже на стыке с детсадом. Два этих перехода: начальный — в начальную школу, другой — в среднюю школу, в 5-й класс, — очень-очень важны в воспитании, в формировании личности.

У всех, кто приходит на терапию, есть «своя история школьных проблем». Бывает, что «история школьная, однако про взаимодействие с собственными родителями, где школа выступает скорее фоном».

— В советскую эпоху, если какому-то родителю болтали, что «ваш детище кого-то задирает», скорее итого, безотлагательно последовал бы подзатыльник, потому что нехорошо нападать на других членов коллектива, — считает Идзиковский. — Это была условная социальная норма, когда взрослый мог вмешаться в конфликт подростков на улице, что-то сделать(а самым значимым, кто мог это сделать, был учитель). Сейчас не настолько. Сейчас для большинства родителей собственное чадо — основная центральная ценность.

Этот «абстрактный идейный конфликт» накладывается на существующую школьную иерархию, на подчиненное поза ребятенка. Психологов в школах капля, и они недостаточно подготовлены, учителя не имеют былого престижа. Таковая психологическая подоплека питает школьные проблемы. В том числе и буллинг.