Театр

Баба осталась ухаживать за ввалившейся в бесчувствие матерью, а он намастырился в театр. С Мариной. Было ли это предательство?Взирал на сцену и казнился: «Старушка при заключительном издыхании… А я ловлю кайф, получаю эстетическое наслаждение... Вместо того чтобы разделить горе».

Однако рок заботилась о сохранении флера порядочности — даже в собственных глазах. Теща не скопытилась. Настолько что(с запозданием)он выведал: моральное лево пойти в театр имелось. Предательства не закончил. Ага и к Марине не поехал, а мог. Нет, поспешил домой.

Капля ли кто чем болеет… Что ж теперь — в театры не ходить?

Однако внутренний дискомфорт не изглаживался: зачислился недостойно, неприглядно, непорядочно… Алкая... С какой стороны взглянуть... Это век вопрос интерпретации. Ведь перед спектаклем наведался в церковь, поставил свечку во здравие старушки. Не безнадежно зачерствелым и не таковским уж неотзывчивым он был.

И покатилось...

Поутру позвонила баба Маня:

— Антоша, ты надобен. Мастер придет настраивать пианино. Он любит выпить. Дядя водку взял. А у нас все непьющие. Езди, выручи.

— Я в завязке, — сухо откромсал он.

— Ну, Антоша… Ну, пообедай с артистом. Что тебе стоит?

— А дяде-то почему не пообедать?

— Ахово себя чувствует.

— Попроси соседа.

— Он бочку выпьет, — загоревала она.

Пришлось ехать. И покатилось.

Пирожки

После формальной свадьбы заверила его продать квартиру и переселила к себе. На вырученные гроши отворила крохотную фирмочку. И прогорела. Он запил. Очень был восприимчив. Выяснилось: жить под одной кровлей с выпивалой она не может. Разменяли квартиру: себе и ребятенкам от прошлого союза взяла однокомнатную. Его выдворила в коммуналку в отдаленный зона. Однако давя валялась смотреть, будто он лег. Стала ездить к нему, вразумлять, готовить обеды. Он образумился, пошел на работу. Вновь съехались. Его вскоре турнули со службы. Вновь запил. Вновь отселила. И продолжала навещать, привозила пирожки, вешала занавески, мыла пустотел. Впоследствии мчала к ребятенкам.

Он ее нацеливал на регистрацию новоиспеченной фирмы. Болтал:

— Почему я о тебе беспокоюсь?В благодарность за пирожки.

Без красивостей

Их было три дружка(будто у Ремарка — три товарища). Один-одинехонек отъехал искать счастье в буржуазное общество. Другой остался в обществе социалистическом. А третий стал сотрудником рекогносцировки и ездил подрывать благополучие первого ради торжества второго. Однажды поведал, беспробудно напившись, что видал отвалившего — торгует в крохотном городке в продуктовой лавчонке. Следил его сквозь витринное стекло, однако в магазинчик не ввалился и к бывшему приятелю не приблизился.

Попросту, без красивостей и излишеств, сложилась жизнь этих троих.

Наживка

В семнадцать лет с ним приключился случай, ознаменовавший новейший этап самосознания. Он не стал влезать в начальный подкативший к остановке автобус, а предпочел ждать надобный ему номер. Собственно тогда осмыслил: не следует безотлагательно кидаться на подкинутый обстоятельствами шанс, необходимо задуматься — совпадает ли вывалившийся безоблачный случай с твоими собственными намерениями и устремлениями или вернее наготовиться терпения и караулить другой вариант. Рыба ведь тоже клюет на заброшенную наживку не сразу, а ходит вкруг нее в воде, будто принюхиваясь и испытывая: не таится ли в дармовой закуске подвох?Другая настолько дошло оближет и снимет заманку с крючка, что рыболов не успеет сделать подсечку и вытащить счастливицу на дрожал.

Сизарь

Деликатность его доходила до абсурда. Дрожал причинить неудобство, заставить кого-то ощутить неловкость. На день рождения ему подарили заржавленную пишущую ручку. Он горячо благодарил, робея напрямик взглянуть в бельма жмоту и улыбаясь осчастливленно. Пристыдить, дать почувствовать недостойную мелочность поступка?Принудить покраснеть?Ввек!

Ему казалось вызывающе двусмысленным демонстрировать красивую свою жену — это могло обидеть баб не столь роскошных и намекнуть, почему он ими пренебрегает, спит не с ними, а с ней. Уродливых тем паче страшился огорчить. Алкая думал(нет, осведомил наверняка!): жидкие индивиды считают себя неприглядными, не любуются собой. Другие собою вполне довольны.

Замечал: все вкруг поступают настолько, будто в первую очередь покойно им. Не почитаются ни с чем и ни с кем. Живут наплевательски. Он настолько не умел. Было не в его норове.

И другую слабину подмечал за собой: непременное стремление оправдать важнецкое взгляд о себе. Не подвести маму, ведь она гордится им… Не разочаровать дружков, какие сделали ему столько добра… Неужели налипло обманывать доверие, надежды, не подтверждать ожидания?Все вправе рассчитывать: он будет безупречен.

Умение ставить себя на пункт иного спасало-выручало, когда выбирал, что и будто говорить, уберегало от оплошек и ссор из-за пустячков.

Однако что-то в этой его позиции было не настолько, он сам ощущал. Ценят и уважают тех, кто говорит поперек, а не то, чего ждут. Чтят тех, кто высказывается самостоятельно, без экивоков и оглядки на условности.

Как-то следил сценку. По кровле гаража кралась к голубю кошка. В полуметре от добычи залегла, готовясь к прыжку. Голубь видал ее, однако отчего-то не улепетывал, не взмывал в воздух. Был загипнотизирован?Иные птицы вспорхнули, а этот переминался, нерешительно взмахивал крыльями и безвольно их опускал. Маялся излишней природной деликатностью, не безбоязнен обидеть хищницу подозрением, что ахово о ней думает?

Чудом кошка его не сцапала. Метнулась, захватила, однако сизарь отчаянным усилием вырвался из когтей.

Недостатки

Хозяйка она была никакая. Не умела варить борщ и жарить котлеты. Бедлам в квартире был подобный, какого он не позволял себе даже в холостяцкие годы. Но… В своем годе овладел: панацеи и идеала не существует. Баба может уметь готовить и быть чистюлей, однако это не гарантия, что не вскроются иные минусы. Вероятно, похлеще, посущественнее, чем неряшливость. Помнил, какой дистиллированно вылизанной была квартира его дамы сердца по имени Рита, а в делах финансовых эта Рита оказалась не столь щепетильной и опрятной, будто при надраивании кранов и изразца. Набрала в долг кучу денег у знакомых(и у него заодно), не вернула никому ни гроша. Неопрятность нескольким важнее нечестности. А Татьяну, превосходную кулинарку, вовсе изловил в измене: шастала к другому. Пусть бы аховее кухарила, ага не отрывалась влево.

Путь глупца в революцию

Балда выдохся от угнетения. И постановил освободиться от эксплуататоров. Пошел в революцию. И обидчиков загнобил. Восторжествовал.

На недолгий срок.

Потому что вскоре загадочным образом поработители вновь оказались у кормила власти. Те самые, обвыкшие подавлять кровопийцы. И они опять его подчинили.

И балда, озлобившись, вновь обделал революцию. На этот один — в собственных мозгах.

Слава

Писатель ныл:

— Я капля знаменит.

Господь отвечал:

— Занимаешься боготворимым делом. Тебе еще и платят за это твое хобби. Однако тебе капля. Слава — оплачивается по другому прейскуранту и возложена нескольким. Тем, кому без нее не обойтись. А ты справляешься.

Одиночество

Он был эгоист, боготворил себя. Она длительно к этому привыкала. По утречкам, когда оставляла его в постели и выступала в ванную, ее било от омерзения, подобный гнусный он был. Однако обвыкла, смирилась, никого иного возле с собой представить не могла. А он настолько и остался закоснелым самолюбцем, умер, кинул ее одну. Опять настигло одиночество…

Веревка и балкон

Дербалызнув, садился на балконе и свешивал сквозь решетку ноги.

Однажды вернулся домой в крови: собутыльник алкал его пырнуть, однако не сумел аккуратно ударить. Лишь задел, поскольку оборонявшийся тоже был в стельку и увертывался от лезвия, однако не излишне проворно.

Отмыв кровь и посидев на балконе, он вздумал спуститься на исподний этаж по бельевой веревке. И оборвался. Вдову впоследствии корили: если бы застопорила, остался бы жив. Она отвечала: «Тогда я сама бы спрыгнула долу, развилась для этого, или повесилась бы на том же шнуре».