— Зоя Борисовна, в первую очередь позвольте поздравить вас от имени редакции со знаменательной датой. Рок подарила вам возможность помнить Москву подобный, какой мы видаем ее на старых фотографиях. Изменилась ли она со времен вашей юности?

— Очень изменилась. Мне нелегко судить, в лучшую ли сторону, пусть это наши внуки оценивают. Однако мне будто, если бы не было опасности налетов, террористических актов, то все было бы великолепно. Нашу столицу я обожаю. И важнее города, чем Москва, не знаю. А я объехала весь мир, начиная от Сан-Франциско и Лос-Анджелеса и заканчивая Софией, Токио и чем хотите. Я очень бессчетно вояжировала, настолько что есть с чем сравнивать!

Москва — выглядывающий город по теплоте, доброжелательности, отзывчивости... Если с тобой что-то случается на улице, беспременно помогут, если произойдет, не дай господь, навалиться, то вступятся — наши люд не будут убегать. Может быть, ныне что-то изменилось, однако всю мою жизнь было настолько.

— Каким вы видаете отжитое столетие?Будто вытанцовывается держать в котелке подобный массив исторических событий и образов людей?

— Вопрос капельку забавно поставлен: вы почитаете, я в год разумела, что вкруг происходит?( Заливается.)Я помню себя, верно, лет с шести-семи.

У меня было очень яркое отрочество, не менее яркая юность. Есть очень бессчетно спортивных воспоминаний: я выигрывала массу состязаний. А все благодаря отцу. Мой папа был деятельным и спортивным. Несмотря на возвышенный чин(профессор Московского станкоинструментального института, заведующий кафедрой Всесоюзного заглазного машиностроительного института), он боготворил ребятенков. А меня в шесть лет научил плавать. Попросту кинул в воду: «Плыви!» Я с ужасом мотала десницами — а он не помогал, — и я научилась придерживаться на воде.

С Олегом Табаковым и Владимиром Васильевым. Фото: из архива пресс-службы фонда Триумф
— Знаю, как вы боготворите Александра Вертинского, сами заливаетесь его романсы. Дарит ли весна 2024 года надвигаться петь — и если ага, то что собственно?

— Я знаю итого Вертинского наизусть и сейчас не буду выделять боготворимое. Однако считаю его выглядывающим романсистом. Впопад, он познакомил меня с талантливыми людами, боготворившими его настолько же, будто и я. В их числе — Олег Евгеньевич Меньшиков.

— Стихотворения Андрея Андреевича вы век наизусть повествуете и знаете важнее всех. Однако если произносят имя «Вознесенский», какое одно, ключевое вещица приходит на интеллект?

Заведи мне длани за рамена,

    обойми,

только губы дыхнут

    об мои,

только море

    за горбами плещет.

Наши спины —

    как месячные раковины,

что замкнулись

    за нами сейчас.

Мы заслушаемся,

    прислонясь.

Мы — будто формула

    жизни двойная.

На ветру мировых клоунад

заслоняем своими плечами

возникающее меж нами —

как дланями пламя хранят.

...

А доколе жми, заваруха,

на скорлупы тугие спин!

Это нас погружает дружок в дружка.

Дрыхаем.

— Помните ли вы собственный начальный учебный день в Государственном институте сценического искусства?Что значило для юной Зои поступление в один-одинехонек из главных творческих вузов страны?

— Для меня был счастьем сам факт, что встретили в ГИТИС, где вся публика была «прижата» к театру. Публика была яркой и занимательной, однако самыми потрясающими были наши тогдашние преподаватели: Алексей Карпович Дживелегов, Стефан Стефанович Мокульский(директор института в то времена), музыкальный, поэтический шефы... Педагогическая атмосфера была достопримечательной — и мы боготворили всех своих наставников, может быть, к двоим или троим оставались равнодушны, а настолько очень боготворили всех.

С Юрием Кублановским и Владимиром Машковым на вручении премии «Парабола», 2014 г. Фото: из архива фонда Андрея Вознесенского
— Банальный вопрос, однако позвольте пойти по проложенной дорожке журналистов: какую свою книгу вы почитаете самой величавой?

— Автор век самой величавой работой считает последнюю.

— Я настолько и кумекал, что вы наименуете «Портреты эпохи». А какое из знакомств вы почитаете наиболее мощно повлиявшим на вашу судьбу?Кто этот человек?

— Высоцкий. И похороны его засели в моей котелке навечно. Когда его погребали, я содержала мертвую руку и выступала за гробом. Я его очень боготворила, почитала и ценила. Многие люд попросту восхищались его полублатными песнями. Однако в моей жизни его кое-какие — впопад, капитальные — песни сразились решающую роль.

— Какие собственно?

— «Охота на волков». Она была запрещена в СССР. И когда Андрей Андреевич становил спектакль «Оберегайте ваши лица», из-за этой песни, звучащей на сцене, запретили всю постановку.

— Впервинку вы опубликовались в «Знамени»: на месяцеслове был 1967 год, разгар «оттепели». Кто из редакторов впервинку вас заприметил, при каких обстоятельствах состоялся ваш журнальный дебют?

— Основным редактором в «Знамени» тогда был, по-моему, Виктор Кожевников. А начинала печататься я под псевдонимом, потому что стеснялась и ожидала разгрома, находила, что по моим авторским начинаниям будет навит удар. Настолько что я наименовала себя Ирина Гринева. С этим связан один-одинехонек забавный эпизод. Хотите расскажу?

— Безусловно!

— После отправки рукописи к нам домой опамятовался незнакомый дядька и взговорил: «Я хочу увидеть Ирину Гриневу». Ему отвечают: «Здесь таковая не живет». — «Ну будто не живет. Вот ее десницей написанный адрес: Ленинградское шоссе, дом такой-то, квартира такая-то. Нам прислал рассказ новейший автор, очевидно, молодой, настолько достопримечательно написано, алкаем напечатать!» — «Аккуратно нет таких!»

Кратковременнее, он разочарованно ретировался, не догадавшись, что Гринева — это псевдоним. Потом-то разобрались, однако самая-самая первая публикация не состоялась.

— Нынешняя наша молодежь поступает в ГИТИС, «Щуку» и «Щепку», в Литинститут. Выбор созидательной специальности — это риск в любые времена. Какой совет вы бы дали сегодняшним ребятам, какие жестко постановили стать «лириками», а не «физиками»?Есть ли секрет успеха от Зои Богуславской?

— Не знаю, добилась ли я успеха, однако никаких особых усилий для этого я не ладила. Я всего старалась век говорить правду.

Считаю, что самое основное в жизни — ощущение собственного совершенства: я век должна быть равновеликой сама себе. Вот весь секрет.